Дом чудес

— Ну, утром встала я с петухами, глаза холодным  чаем умыла, так отекли. А под вечер пошла на кладбище,  мужу на могилу цветы положить, для приличия, и по  дороге встречается мне Гарри — как раз у того места, где  сейчас военный памятник. Он с конюшни домой шел,  прямо лицом к лицу столкнулись, и уж тут хочешь не хочешь  — признаваться надо. Оглядела его с головы до ног  и говорю негромко так: «Гарри, поедем обратно в Лондон.  Отдохнуть бы тебе». — «Не могу, отвечает, нечем  мне с тобой будет расплатиться». — «Да не нужно мне от  тебя ничего, говорю. Вот как бог свят, ничего у тебя не  прошу. Только поедем, покажешься там доктору». Взглянул  он на меня так тяжело-тяжело. «Поздно, говорит.  Пару месяцев еще протяну, и конец». — «Гарри, говорю,  милый ты мой!» — и молчу, все слова в горле застряли.  А он мне: «Спасибо, Грейс» (а своей милою не называет),  и пошел дальше, к дому, а мамаша его — чтоб ей на том  свете гореть! — еще с порога его высматривала и, как  вошел, сразу дверь захлопнула.   

Миссис Фетли потянулась было к подруге, чтобы погладить  ее по руке, но та молча отстранилась.  

— Пошла я дальше, несу цветы и вспоминаю, как  муж мой меня тогда предупреждал. Значит, думаю, и  вправду ему перед смертью все видно было, коли так оно и вышло, как говорил. А уже на кладбище, как стала банку  с цветами на могилу пристраивать, тут меня и ударило:  ведь могу я ему помочь, могу, есть один способ.  Доктор то ли поможет, то ли нет, а я — почему не попробовать?  Сказано — сделано. Как раз на другое утро из  Лондона счет от зеленщика пришел — деньги на это мне  миссис Маршалл оставила. Только сестре не так объясняю:  мол, меня срочно в Лондон вызывают, дом отпирать.  Сразу и поехала, дневным поездом.  

— Поехала, не побоялась? Неужели не страшно  было?  

— А чего мне бояться? Меня впереди что ждало?  Один только позор мой да гнев божий. Гарри не вернешь  — как, ну как его вернуть! А жар не проходит, сердце  огнем горит. Одно только и оставалось — дотла сгореть.   

— Ах ты господи, — сказала миссис Фетли и снова потянулась  к миссис Эшкрофт, которая на этот раз не стала  убирать руку.  

— А как поняла я, что знаю, чем ему помочь, так на  душе и полегчало. Пошла в зеленную лавку, заплатила  по счету, получила расписку, спрятала ее в ридикюль, забежала  к миссис Эллис, поденщице нашей, ключи взяла  и дом открыла. Перво-наперво постелила себе постель —  как вернусь, думаю, сразу лягу (было б с кем — так не  с кем!). Потом чайник вскипятила и сижу в кухне — думаю.  Когда поднялась, уже смеркаться начало. Духота  была — ужас! Оделась, вышла, квиток из сумочки достала  и в руках держу — будто адрес у меня там записан.  Повернула на Уэдлоуз-роуд, нашла нужный дом, номер  четырнадцать, небольшой такой (там на одной стороне  все дома одинаковые, десятка два-три, и перед каждым  садик огороженный), кухня вровень с землей, а вход повыше,  по ступенькам надо подняться. Краска на дверях  вся облупленная — сразу видно, давно бесхозный стоит.  А кругом — ни души, одни кошки бегают. И жара, жара,  просто сил нет! Я, как ни в чем не бывало, прохожу в калитку,  поднялась наверх, дернула звонок. Зазвенел он, да  гулко так: ясное дело, в доме пусто. Только отзвонил,  слышу — внизу, в кухне, будто стул отодвигают. Потом  слышу — шаги по лесенке зашаркали, будто полная женщина  в шлепанцах открывать идет. Вот уже в прихожей  шаги — половицы под ногами скрипнули. Вот уже к самой двери подошла, затаилась. Нагнулась я тогда и в  щель для писем говорю: «Что дурное Гарри Моклеру, милому  моему, уготовано, все на себя беру, по своему хотению ». Тут слышу — эта, за дверью-то, как выдохнула.  Будто ждала — не дышала, а потом дух перевела.  

— И ничего тебе не сказала?  

— Ничего. Выдохнула так шумно: «Фу-ух...» — и назад  зашаркала. Слышу — обратно в кухню спустилась,  снова стул придвигает. 

 — А ты все время так у двери и стояла? 

Миссис Эшкрофт кивнула. 

 — Постояла немного и пошла, а прохожий какой-то  спрашивает: «Не знаете разве, что тут никто не живет? » — «Нет, не знаю, говорю, мне этот адрес дали —  ошиблись, наверно». Доплелась я до дому и сразу в  постель: совсем без сил была. А жара невыносимая,  сон гонит: вздремну малость — встану, из угла в угол  похожу и снова прилягу. Так до рассвета и промаялась.  А как стало светать, пошла я в кухню чайник ставить  и ногу себе зашибла, над самой лодыжкой. На старый  вертел налетела: его миссис Эллис, когда последний  раз убиралась, забыла на место в угол поставить.  А потом... Потом стала дожидаться, когда хозяева приедут.   

— В пустом-то доме? — с ужасом в голосе перебила  миссис Фетли. — Мало тебе одного пустого дома  было!  

— Да ведь и миссис Эллис, и Софи каждый день  забегали. Мы втроем опять в доме чистоту навели, все  вылизали. Уж чего-чего, а по хозяйству дела всегда  найдутся. Так вот всю осень и зиму я в Лондоне и прожила.   

— Неужели беду на себя не накликала? И ничего не  случилось?  

— Ничего, — улыбнулась миссис Эшкрофт. — Тогда  еще ничего. А в конце ноября посылаю я Бесси десять  шиллингов.