Дом без ключа

— Вас что — не предупреждали о перчатках? Зачем вы их спрятали?

— Забыл, — говорит Шекспир с такой чистосердечностью, что у Жака-Анри мгновенно пропадает охота читать ему нотацию.

— Через час придете на бульвар Осман, двадцать четыре. Угловой дом, фирма «Эпок»; там есть вывеска. Найдете?

— Постараюсь…

— Вот, вот, постарайтесь, пожалуйста…

Шекспир проглатывает иронию Жака-Анри вместе с ложкой супа и невозмутимо отправляет в рот темный бриош. Челюсти его работают с равномерностью автомата.

— Назоветесь секретарю, — продолжает Жак-Анри, не дождавшись ответа. — Кстати, как вас зовут?

— Симон Буш.

— Немец?

— А вы?

Оценив намек на свою бестактность, Жак-Анри умолкает и принимается за суп. Он дьявольски голоден. Сегодня позавтракать было некогда. С самого утра пришлось через весь город ехать домой к Рене, улаживать последние мелочи с покупкой мастерских для господина Шекспира. Дело в Антверпене не выгорело, владельцы предприятия запросили такого отступного, что Жак-Анри чуть не ахнул. Положение складывалось неприятное, но Рене вовремя вспомнил, что один из довоенных клиентов ищет надежного человека в Гаагу. Это было не совсем то, что хотелось, но Жаку-Анри выбирать не приходилось: новую радиогруппу нужно было разместить вне Франции. Оперируя самодельной доверенностью, он приобрел четвертую часть паев авторемонтных мастерских на имя Фрица фон Белова, и остановка теперь была только за самим Шекспиром.

Растолковав Шекспиру, как ему добираться до «Эпок», Жак-Анри расстается с ним, чтобы ненадолго заглянуть в банк и снять со счета небольшую сумму в гульденах. Кассир, отсчитывая бумажки, развлекает его рассказом о подагре господина директора; будь счет крупнее, Жак-Анри услышал бы подробности о последней интрижке президента банка — пикантное повествование, предназначенное для ушей наиболее солидных клиентов.

Шекспир не заставляет себя ждать.

Отбросив церемонии, Жак-Анри ведет деловой разговор: документы будут готовы завтра, сможет ли Шекспир уехать не позднее субботы?

— Я буду один? — спрашивает Буш.

— Пока да. Месяца через полтора-два, когда осмотритесь, постарайтесь внедрить в какую-нибудь германскую организацию человека, которого мы пришлем. У вас будут две радиоточки и самостоятельная связь, идущая, минуя нас. Справитесь?

— Признаться, я думал, что буду просто радистом.

— Так сложилось…

— Понимаю… Сделаю все.

Жак-Анри весело улыбается, стараясь хоть этим смягчить то, что ему предстоит сейчас сказать, а Шекспиру — услышать.

— Об обстановке в Гааге мы знаем очень мало. Почти ничего. Кое-что о режиме, комендантском часе и так далее. Есть довольно глухие сообщения, что в городе действуют группы Сопротивления. Какие и сколько — остается только гадать. Вы поедете как немец, с немецкими документами и, конечно, заинтересуете местное гестапо. Страшного ничего нет, документы прекрасные, но с передачами не спешите. Запас времени есть.

— А мой швейцарский паспорт?

— Паспорт?

— Вот именно!

Жак-Анри, все еще улыбаясь, смотрит на Буша. Стоит ли его пугать?

— Боюсь, что он засвечен…

— Вы шутите!

— Роз… Она арестована.

Буш роняет зонтик.

— Арестована, — повторяет Жак-Анри и звякает крышкой чернильницы. — Вы не знали?

— Я думал, она в Давосе, — бормочет Буш; глаза его темнеют. — Когда это случилось?

— Когда… как… Не сердитесь, но я не отвечу… Поговорим о вас. Где вы остановились?

— В отеле.

— Больше туда не ходите. Мой секретарь устроит вас на ночлег… Мы встретимся завтра в это же время. Я сам найду вас.

Буш нагибается, поднимает зонтик. Долго — гораздо дольше, чем надо — стряхивает с него пыль.

— Дрянь вещь, а жалко, — говорит он потерянно. — Вечно его где-нибудь забываю и потом ищу. Привык.

Зонтик совсем новый, только из магазина, но Жак-Анри торопится согласиться:

— К старым вещам привыкаешь, как к друзьям.

— Вот именно.

Буш поднимается.

— Я пойду?

— До завтра…