Дом без хозяина

Сколько лет ее мучает мысль о том, как все это могло бы сложиться: много детей, дом, а для Рая дело, о котором он мечтал – мечта о счастье, которую он лелеял с юных лет, мечта, пронесенная сквозь зрелые годы, сквозь годы нацизма и войну, мечта, о которой он писал в своих письмах: мечта издавать журнал, мечта всех мужчин, имеющих хоть какое-нибудь касательство к литературе.

Она знает не меньше двадцати человек, которые носятся с планами издания журнала. Даже Альберт и тот уж несколько лет ведет переговоры с владельцем типографии, которого он консультирует по вопросам оформления; даже Альберт хочет основать сатирический журнал.

Несмотря на скепсис, легкий скепсис, с которым она в глубине души относилась к этому проекту, ей доставляло удовольствие представлять себе, как она с Раймундом сидит в одной комнате, где помещается и редакция: на столах громоздятся книги, кругом разбросаны гранки, ведутся бесконечные телефонные разговоры о всяких новинках, и ко всему радостное сознание, что нацистов больше нет и война окончена. Она могла смотреть этот фильм, пока шла война. И она видела эту жизнь, отчетливо видела; она вдыхала горьковатый запах свежей типографской краски, отпечатавшейся на плотной бумаге, она видела, как сама она вкатывает в комнату чайный столик и пьет с посетителями кофе, как угощает их сигаретами из больших светло-голубых жестяных коробок, а дети тем временем шумно бегают по саду. Картинка из журнала «Культура быта»: дети прыгают вокруг шланга, на окнах приспущены жалюзи, по столу разбросаны дико исчерканные почерком Рая гранки, карандаш мягкий, очень жирный. Ожившая картинка из журнала «Культура быта»: на квартире у писателя спокойный зеленый свет, во всем ощущение счастья, кто-то звонит – голос Альберта, он спрашивает: «Ты читал новую вещь Хемингуэя?» – «Нет, нет, статья уже заказана». Смех. Рай счастлив так, как он бывал счастлив только до 1933 года. До мельчайших деталей вставала эта картина в ее воображении – она видела Рая, свои туалеты, картины на стенах, видела себя склонившейся над большими, со вкусом подобранными вазами, она чистит апельсин, она накладывает горкой орехи, она придумывает напитки, которыми будет угощать в летнюю жару: замечательно красивые соки, красные, зеленые, голубые, в бокалах плавают льдинки, и переливаются жемчужинки углекислоты; Рай брызгает в лицо разгоряченным прибежавшим из сада детям газированную воду, и голос Альберта в телефонной трубке: «Я вам говорю, что молодой Бозульке – это талант». Фильм, отснятый до конца, но так и не увидевший экрана. Никчемная бездарь оборвала ленту.

– Кто останется праведен? – спросил мальчик за стеной, а Альберт постучал кулаком в стену и крикнул:

– Тебя к телефону, Нелла.

Она откликнулась:

– Спасибо, иду, – и медленно пошла к телефону.

Альберт тоже участвовал в ее мечтаниях: он незаменимый друг, для него она с особой тщательностью сбивает самые изысканные коктейли. Он остается у них, когда другие гости уже давно разошлись. Но теперь, увидев, как он сидит на кровати с недоеденным бутербродом в руке, она испугалась: Альберт постарел, выглядел очень усталым, волосы у него поредели, и теперь он решительно не годился для участия в ее роскошном фильме.

Она поглядела на Альберта, поздоровалась с ним и поняла по его лицу, что Гезелер не назвал себя. Мартин с книгой в руках стоял возле кровати Альберта и читал: Внемли, о господи!

– Пожалуйста, помолчи минутку, – сказала она.

Потом сняла трубку:

– Алло!

Глухой голос из фильма, в котором ей совсем не хотелось играть, прозвучал совсем близко и вернул ее к тому, что она ненавидела: к действительности, к настоящему.

– Это вы, Нелла?

– Да.

– С вами говорит Гезелер.

– Надеюсь, что вы…

– Нет, нет, я не назвал имени. Я позвонил просто для того, чтобы убедиться, помните ли вы о нашем уговоре.

– Конечно, – сказала она.

– Комната заказана, и патер Виллиброрд очень рад, что вы будете. Получится великолепно.

– Конечно, я приеду, – раздраженно ответила она, но раздражение ее вызвано было тем, что под рукой не оказалось сигареты, – какая глупость разговаривать по телефону без сигареты.

Гезелер замолчал, какую-то долю секунды молчали оба, потом он робко сказал:

– Хорошо, значит, я жду вас, как мы и условились, у Кредитного банка. – И еще более робко добавил: – Я очень рад, Нелла. До скорого свидания.

– До свидания, – ответила она и положила трубку.

Потом пристально посмотрела на черный аппарат и, глядя на него, вспомнила, что во всех фильмах женщины после решающих разговоров пристально смотрят на аппарат – вот как она сейчас. Так поступают женщины в фильмах, договариваясь с любовником в присутствии мужа; потом эти женщины с грустью смотрят на мужа, на детей, обводят взглядом комнату, осознавая «от чего они отказываются», но в то же время чувствуя, что «не в силах противиться зову любви».

Она с трудом отвела глаза от телефона, вздохнула и повернулась к Альберту.

– Мне хотелось бы поговорить с тобой, когда Мартин уйдет. Ты никуда не собираешься?