Дом Аниты

Возможно, взревел не мотор гоночной машины. Возможно, то был дизельный мотор — мощнее, медлительнее, размереннее; не гоночная машина, но танк{63}.

Возможно, потолок проломила бомба. Ракета провалилась сквозь крышу, затем сквозь потолок, почти ничего не порушив, не взорвавшись. И саму ее нигде не было видно — пол остался целехонек.

Возможно, размера дыры в потолке как раз хватило, чтобы туда грациозно опустилась расчлененная женщина. Ее парению не помешали ни разломанные решетчатые планки потолка, ни обвисшие куски раздробленной лепнины.

Возможно, на полу стояла старомодная ванна причудливой формы{64} на чугунных звериных лапах.

Возможно, вторая расчлененная женская фигура с удобством расположилась в этой ванне. Вероятно, она купалась — но ванна была слишком коротка, женщине было негде вытянуться.

Возможно, в правом углу комнаты была и третья фигура — также женская и также расчлененная, прикрепленная к деревянной конструкции, то ли сломанной, то ли сработанной в виде креста или свастики. Непонятно было, что держит женщину на сломанном кресте, — не знаю, приклеена она была, прибита гвоздями или просто парила перед ним, однако расчлененное тело ее прочно держалось на этом крестоподобии.

И, возможно, огромный пустой циферблат без цифр и с двумя закругленными стрелками, торчавшими далеко за пределы окружности и потому напоминавшими длинные усики насекомого, крутится непредсказуемо и произвольно. Скорость, впрочем, такова, что глаза неизменно улавливают движение. Однако наблюдать за ним крайне утомительно. Разум постоянно тщится угадать, предсказать скорость вращения, но всякий раз ошибается.

И, возможно, на плоской крыше нашего огромного нью-йоркского жилого дома к дымовой трубе прикреплена сирена воздушной тревоги, что визгливо выводит свою пронзительную мелодию.

Огромный циферблат висит в воздухе сам по себе. Теперь на нем видны маркировочные полосы там, где должны быть «12», «3», «6» и «9». Стрелки двигаются с одинаковой скоростью, но не обязательно правильно отсчитывают время{65}.

Две расчлененные великанши, сойдясь в смертельной схватке, пинают друг друга гигантскими голыми ногами и используют огромные груди вместо гибельных снарядов. Под конец они превращаются в груду органов, хотя каждый цел — не раздавлен, не окровавлен, не изувечен, просто выброшен на рубероидную крышу.

Третья расчлененная женщина, распятая на изломанном деревянном кресте, полностью ушла в себя, охвачена страданиями{66}.

Все эти видения являлись мне, когда я поклонялся ноге Аниты.

Какова бы ни была подлинная их природа, странное неземное чувство охватило меня. Кажется, Анитиной ноге явились те же зрелища, ибо нога эта затряслась.

Я ухватил один трясущийся палец губами и не отпускал. Попытался взять в рот все пальцы, но чуть не порвал губу. Тогда я решил заняться лишь большим пальцем. Над чувством, охватившим меня, я был не властен. Я не мог отпустить ее палец. Ощутил себя полностью свободным.

Дыхание мое сбилось. Я прыгал туда-сюда, катался по полу, не отпуская пальца. Громыхая, сверху надвигалось небо, я летел прямиком к сверкающей цепи и гигантской туфле.

Но не долетел… и упал.

Палец Аниты проник глубже — ко мне в горло, в живот. Он словно раздирал меня изнутри{67}.

И внезапно я получил удар по голове. Анита врезала мне тяжелой книгой.

28. Обсуждаем мой статус

Назавтра после видения я проснулся уже другим слугой{68}. Однако мне разрешили остаться в койке; принесли воду с сахаром.

Анита пришла к моей постели и дозволила поцеловать ей ноги. Она поведала мне о своих свежих исследованиях — понял я отнюдь не все. Но из того немногого, что мне удалось постичь, я делаю следующий вывод: в своей работе она пришла к тому, что прискорбный удел человечества можно существенно облегчить добровольным рабством под надлежащим контролем.

Проблема в том, что рабов невозможно осчастливить навсегда. А Хозяйки не могут бесконечно долго принимать услуги недовольных рабов. В таком случае Хозяек подмывает либо распустить команду, либо избавиться от рабов вообще.

Подобное решение никому не подходит. Следовательно, вопрос в том, как содержать рабов в довольстве, поддерживать в них жизнь и стремление служить, между тем ограждая Хозяек от раздражения и скуки, связанных с тяжким бременем господства{69}.

Анита сознает, что в ее теории есть серьезные недостатки. Ее расстраивает моя неспособность перенести природную жажду служить в абстрактную интеллектуальную сферу. Проще говоря, свое желание я в силах удовлетворить лишь физическим путем.

Беседа эта вдохновила меня на поиски новых путей служения моей Хозяйке. Но, честно говоря, если она не позаботится обо мне физически, если не станет активно пользоваться мною как Хозяйка, я не смогу служить ей сугубо бестелесным манером, ибо умственно недостаточно развит.

29. Скучнее и скучнее