Дом

Вэл издает звук — что-то среднее между беспокойством и волнением.

Я обхватываю основание другой рукой и начинаю гладить. «Теперь проведи рукой по всей этой мягкой коже и прикоснись к себе».

«Доминик…» Она хочет возразить. Сказать мне, что она не возбуждена. Но я вижу это по ее глазам. Я вижу это по тому, как она не может отвести взгляд от моего члена. Я вижу это по тому, как поднимается и опускается ее грудь.

«Ты носишь мою чертову рубашку. И ты будешь трогать себя в ней». Я продолжаю двигать медленно.

Она колеблется.

«Если ты не кончишь к тому времени, как я закончу, я сам о тебе позабочусь. Так что если ты не хочешь, чтобы я сегодня ночью совал пальцы тебе в пизду, ты сделаешь то, что я скажу».

Она разрывается. Я знаю, что она разрывается. Потому что она тайно хочет, чтобы я прикоснулся к ней. Она хочет, чтобы я трахнул ее. Она просто еще не готова признать это.

«Сделай это сейчас, мама. Засунь руку в трусики и скажи мне, насколько ты мокрая».

Моя Валентинка откидывает голову назад и закрывает глаза.

Я собираюсь сказать ей, чтобы она продолжала следить за мной. Но тут она сбрасывает одеяла, которые были на ее ногах.

Теперь моя очередь затаить дыхание, когда она задирает подол моей толстовки. Она не снимает ее; она даже не задирает ее достаточно высоко, чтобы показать мне ее потрясающие сиськи; она просто задирает ее достаточно высоко, чтобы обнажить пояс своих брюк.

Ее наряд, с ног до головы в толстом хлопке, не должен быть сексуальным. Но она уже извивается, и неважно, во что она одета, потому что я готов кончить, просто глядя на нее.

Ее пальцы шевелятся, пытаясь просунуть их под повязку.

Я не вижу, что происходит, но я вижу очертания ее руки в штанах, когда она опускается ниже. А затем ее колени раздвигаются.

«Вот и все», — стону я. «Раздвинь ноги. Дай себе возможность поработать над этим маленьким клитором».

Она скулит. Черт возьми, скулит. И я сажусь.

Ее глаза все еще закрыты, но выражение ее лица — чистое удовольствие.

Я сползаю вперед и сижу на краю сиденья, широко расставив ноги, и продолжаю поглаживать свой член.

«Скажи мне, — требую я. — Скажи мне, что ты мокрая».

Она качает головой.

«Скажи мне, или я сам проверю».

Она сильнее зажмуривает глаза. «Я мокрая, ясно?»

«Насколько мокроя?»

Ее плечи повернуты, и мне кажется, она пытается опуститься ниже.

Черт, она что, засовывает палец внутрь?

«Насквозь».

Я стону. «Вот моя хорошая жена. Замочила эту щель, просто глядя на мой член».

«Я тебя ненавижу», — выдохнула она. И это заставляет меня улыбнуться.

«Лгунья». Я ускоряю движение. «И ты любишь этот член».

Она качает головой.

«Открой глаза, Валентина. Открой глаза и посмотри на меня».

Она пытается колебаться, но она так же готова, как и я. И когда ее голова наклоняется в сторону, и ее взгляд падает на мою длину, ее рот открывается.

Я хочу встать и засунуть свой член между этих губ.

Я хочу кончить на ее красивое личико.

Я хочу всосать ее татуированный палец в свой рот, пока она проглатывает меня целиком.

«Поспеши и кончай», — рычу я.

Моя рука кажется грубой на моем члене. Сухая кожа на коже почти болезненна. Но я больше никогда не буду использовать ничего, кроме сладких соков Вэл, чтобы смазать свой член.

Я сжимаю хватку еще сильнее.

Я так близко, и она тоже.

Другая рука Вэл скользит ей под рубашку, и я вижу, что она играет со своими сиськами.

«Иисус», — стону я в тот же момент, когда стон срывается с губ моей жены.

Ее глаза все еще прикованы к моему члену, и я начинаю гладить его быстрее.

Я уже не могу остановиться. За пределами всякого приличия.

«Продолжай играть с ними, Ангел. Ущипни эти красивые соски. Заставь себя кончить на свои пальцы».

Ее дыхание прерывается. А затем ее спина выгибается.

И я взрываюсь. Первая верёвка освобождения ударяет мою грудь, и глаза Вэл прикованы к ней, когда она падает с края. Пронзительный звук катится от нее и прямо через мои яйца, когда они выкачивают все, что у меня есть, на мою руку и член.

Вэл закрывает глаза, ее тело дергается, руки все еще остаются под одеждой.

И это самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Даже лучше, чем в первый раз. Лучше, чем в Вегасе.

Потому что на этот раз она знает, кто я на самом деле.

Она знает, кто я на самом деле, и все равно кончает. И даже если я ее пальцем не тронул, она все равно отдалась мне.

Пока ее глаза все еще закрыты, я встаю и сокращаю расстояние между нами.

Потому что я сдержу свое слово. Я не трону ее идеальную киску. Но я ничего большего и не обещал.

Я хватаю ее за запястье, торчащее из штанов, и вытаскиваю ее руку.

Вэл издает испуганный звук и открывает глаза, но ее попытки вырвать свою руку из моей руки слабы.

И они не работают.

Я кладу ее три блестящих пальца себе в рот. И стону.

Черт, она на вкус как рай.

Держа ее за руку, я медленно вытягиваю ее пальцы, высасывая каждую каплю вкуса.

Она сжимает мою руку левой рукой, и вид моего имени, вытатуированного на ее коже, заставляет меня снова застонать.

Когда ее пальцы освобождаются от моих губ, я наклоняюсь и кладу ее руку ей на живот.