Дом

— Так вот, как я и говорил, меня интересуют уроки.

Я подумала, что вот он — шанс, мне нужно ухватиться за него.

— Но, бедный мой господин, правда в том, что я очень плохой учитель.

Твои маленькие встревоженные руки снова приняли обычную позицию.

— Ну я ж просто спросил.

— А я вам объясняю.

— Просто мне сказали, что нужно обратиться к вам, мне сказали: нужно идти к Жюстине.

— Очень мило, но…

Скорее всего, это вполне понятное вранье Доротеи. В ступоре я подавляю вздох:

— Чему вы хотите научиться?

— Знаете, я пришел научиться куннилингусу, — прошептал ты.

— Куннилингусу.

— Да, я думаю, что я владею техникой пальцев, но мне бы хотелось узнать побольше, вот.

Боги мои, вскричала Эмма в теле Жюстины, да сколько же тебе лет? Я никогда не интересовалась этими данными: настолько мне было наплевать, но тебе ведь явно перевалило за тридцать пять. Это значит, что на планете существуют мужчины, которые в твоем возрасте чувствуют себя настолько немощными пред лицом женского пола, что вынуждены идти в бордель и там просить советы.

Почему я? Но раз уж ты пришел, раз уж я приложила так много усилий, чтобы свободно выйти из этой неловкой ситуации, раз уж ты тупо пялился на меня настойчивым взглядом быка, ничего не смыслящего в языке жестов, — я решила, что с этим лучше покончить:

— Как долго вы хотели бы пробыть тут?

— Ну, как минимум час, так, что ли.

— Часа будет достаточно, не так ли?

— Или полтора часа!

— Часа хватит. Хорошо, приступим.

«Час чистого удовольствия», — размышляла я, проходя по коридору и выбирая комнату. Красная. Самая темная. Конечно, нельзя было вызвать большей антипатии при первой встрече. Я еще никогда не встречала человека с настолько непривлекательной внешностью и одновременно поразительно упрямым видом. Эта внешность словно предупреждала, что усложнять до невозможности любое действие у тебя в крови. Верхушка твоей черепушки лысела, и ты зачесал вперед остаток лоснящейся черной шевелюры в жалкой попытке не казаться лысым. Тело было утянуто в слишком маленький для тебя костюм и придушено ремнем, о нужности которого можно было бы поспорить — какая бравая команда выходила из нас двоих!

Конечно же, ты не захотел принимать душ. Ты помылся в гостинице, и этого тебе казалось достаточно. Мне пришлось выполнять свою рутинную процедуру у тебе перед глазами: разложить покрывала, принести смазку, презервативы, антисептик для рук. И все это время с тобой нужно было разговаривать. Слава богу, вопросов у тебя было за двоих. И настоящих вопросов, держитесь, не таких, в ответ на которые можно было бы хихикнуть.

— В Париже вы тоже занимались этим ремеслом?

— Ну, не совсем.

— В Париже вы бы гораздо лучше зарабатывали. — В Париже заниматься этим опасно.

— Ну-у… — так ты постарался показать мне, что все относительно. Ты, скорее всего, судил об этом после того, как посетил пару-тройку сайтиков с анонсами.

— Это очень опасно, — повторила я, нахмурив брови и бросая тебе вызов. Ну, давай ответь мне своим тюленьим вздохом.

— Но платили бы вам гораздо больше.

— Да, знаю.

Я отчетливо понимала теперь, что восемьдесят восемь евро за час с тобой — это просто насмешка.

— Я делаю это не ради денег, в любом случае.

— Ну да!.. — загоготал ты с видом человека, который впервые слышит подобную шутку.

— Я делаю это ради опыта, — агрессивно вскинулась я в ответ. Ведь если опыт действительно был главной причиной для меня, то желание залезть на типа вроде тебя отнюдь не будоражило меня ночами. Это к слову.

Смотря на тебя, мне пришлось признать, что с тобой я была только из-за денег и моей глупой вежливости. Милосердие, вот. Меньше чем за сто евро, другого имени этому акту не подобрать.