Дом

Она не реагирует. Только кладет в рот очередной кусочек торта, нетерпеливо глотает. Юэль надеется, что вернувшийся аппетит – признак ее неплохого состояния. Но круги под глазами мамы потемнели, скулы выпирают. – Я разбираю вещи дома, – продолжает он. – И нашел старые газетные вырезки, которые дал тебе много лет назад. Помнишь? Те, в которых написано обо мне и Нине?

Мама перестает жевать.

– Я не знал, что ты их сохранила. Не видел их много лет.

– Нина, – говорит мама. – Ее я помню. Она много времени проводила у нас дома.

Юэль замечает, что Нина смотрит на них. Задумывается, может ли она их услышать.

– Да. Она сейчас здесь работает. Сидит вон там.

Мама, забеспокоившись, откладывает ложку:

– Можешь попросить ее уйти отсюда? Нильс рассказал, какая она плохая.

Парень с гитарой начинает играть очередную песню, Лиллемур встает и, раскачиваясь всем телом, поет. Глаза ее горят блаженством. К ней присоединяются другие голоса, старые, срывающиеся. Кто-то поет совершенно другую песню, на ходу придумывая мелодию.

– Она не плохая, – тихо возражает Юэль. – А одна из тех, кто помогает заботиться о тебе.

– Она убила собственную мать.

– Нет, – качает головой Юэль. – Ее мама умерла, потому что была алкоголичкой. Поэтому Нина так часто бывала у нас.

Мама упрямо мотает головой:

– Нильс не стал бы об этом лгать.

Юэль косится на Нину. Надеется, что песня заглушает этот разговор.

– Она плохая, – повторяет мама.

Юэль пытается придумать, что на это ответить, но, возможно, лучше не говорить ничего. Надо отвлечь маму, пока последняя мысль не успела укорениться в голове.

– Бьёрн и София поздравляют тебя с праздником, – говорит он, достает телефон и находит мейл.

– Это – Бьёрн? – спрашивает мама.

– Да.

– Он очень хочет меня навестить. Но Юэль не разрешает ему приехать.

Юэль смотрит на фотографию на экране. На ней брат запечатлен с семьей в пляжном баре в Торремолиносе в Испании. Они только что прилетели и все еще бледнее окружающих. На сыновьях форменные футболки в цветах шведского флага. На Софии вязаное бикини и соломенная шляпа. Бьёрн обнимает ее за талию. Они выглядят счастливыми и уже отдохнувшими.

– Вот оно что, – произносит Юэль. – Да, по ним и правда видно, что они гораздо больше хотели бы быть здесь.

Мама кивает, пока Юэль показывает другие фотографии. Дети в восторге стоят перед прилавком с мороженым всех цветов радуги. Полицейские едут на сегвее по выложенной камнем набережной. Большие блюда с морепродуктами. У Бьёрна обгорел нос.

– Мои мальчики никогда друг с другом не ладили, – вздыхает мама. – Не знаю, что мне делать.

Юэль убирает телефон в карман.

Одна из старушек пристально наблюдает за ним. Когда они встречаются глазами, она вытягивает губы трубочкой и посылает ему воздушный поцелуй. Пальцами теребит висящую на шее тревожную кнопку.

– Добрый день, – здоровается Эдит, сидящая по другую сторону от Юэля, и дергает его за майку. – Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма.

Надо выбираться отсюда, но Юэлю не хочется возвращаться в пустой дом. И еще больше не хочется в Стокгольм, ведь что на самом деле его там ждет? В отличие от своей мамы Юэль может поехать куда угодно, но ехать ему совершенно некуда.

Он встает и говорит маме, что идет в туалет. Она кивает с отсутствующим видом.

После хаоса на улице тишина в коридоре отделения Г приносит облегчение. Юэль проходит мимо маминой двери и замечает, что на ней появилась табличка с именем. Написанная не маминым почерком. Он вспоминает мешанину из букв в квадратиках кроссвордов. Возможно, мама пыталась написать свое имя, но ей это не удалось, и не поэтому ли она стала есть бумагу – от беспомощности или стыда за то, что ей не удалось подчинить себе буквы?

Даже не быть в состоянии написать собственное имя.

Из комнаты для персонала выходит Сукди с термосами в руках. Приветливо улыбается.

– Снаружи все идет хорошо? – спрашивает она.

– Во всяком случае, это не похоже ни на одно празднование Мидсоммара, на котором я был, – отвечает Юэль. – Вам помочь?

– Спасибо, – улыбается Сукди, протягивая ему один термос. – Можно вас кое о чем спросить? Как вы думаете, Моника знает моего отца?

– Вашего отца?

– Его зовут Халид, он почти ее ровесник. Он работал на кондитерской фабрике.

Юэль мотает головой:

– Вряд ли. В последнее время она почти ни с кем не общалась. По крайней мере, насколько мне известно.

Кажется, Сукди сомневается.

– Просто вот… мне показалось, она кое-что о нем знает.

– Она сказала, что Нина убила собственную мать, так что сомневаюсь, что ее словам можно верить, – смеется Юэль.

Сукди улыбается.

– А почему вы спрашиваете? – интересуется Юэль.

– Да так. Просто интересно.

Сукди останавливается у двери Г7, рядом с маминой квартирой. Там живет старушка в берете. На табличке имя АННА. Над буквами летает что-то похожее на бабочку.

– Знаете что? – говорит Сукди, протягивая Юэлю второй термос. – Можете взять и этот тоже? Я очень быстро загляну к ней.

– Конечно. Встретимся снаружи.