Дом

«Не иначе как судьба, — думал Эрнст-Фридрих, решительно направляясь к богатому особняку. — Оно и к лучшему. Чем быстрее закончу дело, тем надежнее. Личной беседой, без всяких писем и посыльных. Меньше потом будет кривотолков».

Дверь открыла удивленная служанка.

— К господину Абрахаму Неру, по делу, срочно… — внушительно произнес Эрнст-Фридрих. — Архитектор Цвирнер.

В просторной гостиной не было никого. Он даже не стал садиться: дело не должно было занять более двух минут. Поблагодарить за оказанную честь и извиниться. Не могу. Загружен предыдущими обязательствами по самое горло…

Вышел хозяин в длинной накидке и бархатном берете. Вид у него почему-то был еще более удивленный, чем у служанки. «Что такое? — раздраженно подумал Цвирнер. — Время еще не позднее. Или они вообще гостей не принимают?»

— Извините, если не ко времени, — неловко сказал он после первых приветствий. — Я пришел дать вам свой окончательный ответ по поводу строительства.

— Ничего-ничего, — улыбнулся Абрахам Нер. — Честно говоря, время для дел действительно не самое подходящее, но я с удовольствием вас выслушаю.

— Я хотел бы поблагодарить вас за оказанную мне честь… — начал Цвирнер, опустив глаза и вдруг замолчал, уткнувшись взглядом в предмет на ковре. — Что это у вас?

Он наклонился и поднял с пола серебряный девятирогий подсвечник, чем-то похожий на ветвистую оленью голову. Точно такой же стоял у него дома. Это была реликвия рода Цвирнеров, неизвестно как и когда оказавшаяся в семье. Тем не менее, обстоятельства ее появления были, по всей вероятности, необычайно значимы, если судить по трепету, с которым традиционно относились Цвирнеры к этому подсвечнику.

— Ах! — воскликнул хозяин. — Это Цви, маленький проказник. Играет даже в такой день. Сегодня у евреев траур по разрушению Храма, господин Цвирнер.

— Но откуда? Где вы взяли этот подсвечник?

— Это называется ханукия, господин Цвирнер, — вежливо произнес хозяин с легким оттенком недоумения. — Видите ли, ханука — любимый детский праздник. Обычно детям дарят много подарков. А в нашей семье есть еще один обычай, который вам, возможно, покажется странным. Старшим мальчикам дают имя Цви и дарят именно такую ханукию. Дело в том, что «цви» означает «олень», а у нее такая форма, сами видите… Цви — олень, а «нер» — свеча, вместе получается такая вот ханукия. А почему вы спрашиваете?

— Скажите… — сказал Цвирнер сипло и откашлялся. — Скажите… это значит, что вы передаете подсвечник по наследству, от отца к сыну?

— Большей частью. Но случается, что ханукия пропадает… — Нер печально покачал головой. — Как ни береги, а знаете… за тысячи лет чего не случается. Кроме того, иногда в семье может быть несколько мальчиков по имени Цви. Тогда мы отливаем новую ханукию. У нас есть литейная форма, господин Цвирнер. Думаю, ей очень много лет. Очень.

Эрнст-Фридрих провел рукой по краю подсвечника. Его пальцы помнили наизусть эти ямки и бугорки… Цви Нер. Цвирнер. Невидимые евреи. Он кивнул самому себе: «Ну, скажи это».

— Я возьмусь за строительство синагоги, господин Нер, — сказал он вслух. — Общий эскиз будет представлен на ваше рассмотрение месяца через три. Относительно рабочих чертежей поговорим позднее.

У дверей он обернулся.

— Скажите, господин Нер: а вы не боитесь, что пропадет форма?

— Нет, — твердо ответил Абрахам Нер, кельнский торговец тканями. — Нет, господин Цвирнер. Форма не может пропасть, никогда. Бог не допустит.

ВЕСНА 27 апреля 2005 года.

— А на этом месте стояла большая синагога города Кельна, — тетка-экскурсоводша поперхнулась словами, отхлебнула воды из бутылочки и продолжила. — Она была построена в 1857–1861 годах по проекту знаменитого архитектора Эрнста-Фридриха Цвирнера, того самого, которому выпала честь достройки великого кельнского Дома. Синагога оказалась его последней работой. Цвирнер умер практически одновременно с ее завершением.

Цвика зевнул. Совсем задолбала его эта тетка. Бубнит на одной ноте, уши вянут. И сердце тоже как-то недовольно екает. Немудрено… загоняли беготней… из города в город, из города в город, тьфу! Чтоб он еще раз поехал с группой… польстился на горящий тур, вот теперь и страдай. Хотя, если разобраться, то не все так просто. Наверное, сюда, в Германию, лучше все-таки с группой. Во всяком случае, в первый раз.

— Кровля синагоги была крыта толстой листовой медью… — частила экскурсоводша. — Во время Первой Мировой войны еврейская община пожертвовала весь металл на нужды вооружений. Ранним утром десятого ноября 1938 года, во время погромов Хрустальной ночи, здание было разгромлено, а затем и снесено до основания. Позднее участок перешел в собственность городского Совета, который выстроил здесь прекрасный оперный театр, открытый в 1957 году.