Долина Виш-Тон-Виш

Характер сражения несколько изменился. Больше не было непосредственной опасности от стрел и пуль нападающих, зато над осажденными нависла опасность нового и даже более ужасного рода. Правда, то здесь, то там стрела, застряв, подрагивала в отверстиях амбразур, а неловкий Дадли однажды едва избежал пули, которая то ли случайно, то ли пущенная рукой более уверенной, чем обычно, скользнула в одну из узких щелей и оборвала бы историю его жизни, не будь голова, вскользь задетая ею, слишком крепкой даже для такого выстрела. Внимание гарнизона было главным образом приковано к непосредственной опасности, исходившей от пожара. Хотя вероятность той крайности, в какой ныне оказалось семейство, предвидели и в определенной степени приняли меры против нее при определении размеров и сооружении блокгауза, однако, как оказалось, масштаб опасности опрокинул все прежние расчеты.

В отношении нижнего этажа не было оснований испытывать тревогу. Он был из камня такой толщины и прочности, что можно было не считаться с любой хитростью, к которой мог прибегнуть враг. Даже два верхних этажа оставались сравнительно безопасными, будучи сделаны из таких твердых пород, что требовалось немалое время, чтобы раскалить их, и в силу этого они были огнестойкими, насколько это вообще возможно для дерева. Но кровля, подобно большинству крыш и в современной Америке, делалась из короткой горючей сосновой дранки. Достигавшая наибольшей высоты башня служила слабой защитой. А поскольку пламя с гулом вздымалось над зданиями, выходившими на двор, и широкими вихрями крутилось вокруг пышущей жаром площади, то все хрупкое покрытие блокгауза то и дело окутывали языки огня. Результат можно было предвидеть. Контента первым отвлекли от горечи родительской скорби разнесшиеся среди членов семейства крики, что крыша их маленькой цитадели объята пламенем. Один из обычных колодцев жилища был расположен в цоколе здания, и, к счастью, заранее приняли необходимые предосторожности, чтобы его можно было использовать в случае крайней нужды, вроде того, что наступил теперь.

Надежная каменная кладка колодца поднималась сквозь нижнее жилое помещение до верхнего этажа. Пользуясь этой счастливой предусмотрительностью, помощницы Руфи усердно наполняли ведра, а молодые люди обильно поливали крышу водой из окон мансарды. Последняя обязанность, как легко угадать, выполнялась не без риска. Дождь стрел постоянно и назойливо осыпал трудившихся, и не один юноша получил более или менее тяжкие ранения. По правде говоря, было несколько минут, когда живой интерес представлял вопрос, насколько риск, которому они подвергались, увенчается успехом. Непомерный жар от столь многих очагов пожара и случайное соприкосновение с языками пламени, вихрями метавшимися то тут, то там, стали порождать сомнения, смогут ли любые усилия людей надолго остановить беду. Даже массивные и увлажненные сваи основания укреплений начали дымиться так, что прикоснуться к ним ладонью можно было не более, чем на миг.

В этот напряженный промежуток времени всех мужчин, стоявших возле амбразур, позвали помочь гасить пламя. О сопротивлении подзабыли ради более насущной обязанности. Да и сама Руфь пробудилась благодаря новой угрозе, когда руки и мысли каждого были заняты напряженным трудом, который отвлекал внимание от событий, представлявших меньший интерес в силу того, что они меньше угрожали немедленной гибелью. Как известно, опасность перестает внушать ужас при близком соприкосновении с ней. Молодые жители пограничья в пылу усердия стали более беззаботно относиться к самим себе, а когда их усилия начали увенчиваться успехом, к ним вернулось нечто вроде легкомыслия более счастливых минут. После того как обнаружилось, что пламя подавлено и сиюминутная угроза предотвращена, брошенные украдкой любопытные взгляды обратились на место, так долго почитавшееся священным и служившее для тайных нужд Пуританина. Яркий свет проникал через несколько пробоин в дранках не хуже, чем через окна, и каждый мог своими глазами обозреть содержимое жилища, куда все жаждали, но никто когда-либо ранее не предполагал войти.

— Капитан неплохо заботится о теле, — прошептал Рейбен Ринг одному из своих товарищей, стирая следы своего труда с обожженного солнцем лица. — Ты видишь, Хирам, здесь хороший запас еды.

— Маслодельня не богаче запасами! — ответил второй с практичностью и живой наблюдательностью жителя пограничья.

— Известно, что он никогда не прикасается к тому, что дает корова, если это не прямо из-под нее, а здесь мы находим самое лучшее, что может дать молочное хозяйство мадам!

— Наверняка твоя бизонья куртка похожа на те, что носят дома праздные кавалеры! Я полагаю, немало времени утекло с тех пор, как капитан уехал из дома в таком обличье.

— Это может быть старая привычка; ты же видишь: у него остатки формы английских солдат, как этот кусок стали. Это то же самое, что его долгие проповеди насчет своей суетной молодости, когда он вспоминает времена, в которые их носили.