Долина Виш-Тон-Виш

Да вправду ли мы их с тобой видали?

Не пьяного ли мы поели корня,

Который разум нам сковал?

«Макбет»106

Час спустя сцена представляла иную картину. Отряды врагов, которые в цивилизованной войне назвали бы группами наблюдения, выжидали при оружии на постах среди зданий или сохраняли свой строй у подножия частокола. Хотя работа по спасению ценностей продолжалась, было очевидно, что, как только первоначальный ужас миновал, хозяева деревни вновь стали обретать некоторую веру в свою способность противостоять врагу. Даже женщины сновали теперь по заросшим травой улицам более уверенно, а собранный внешний вид мужчин выражал решимость, рассчитанную на то, чтобы произвести впечатление на их диких и необузданных противников.

Но дом, внешние постройки и все принадлежности домашнего уюта, так недавно способствовавшие благополучию Хиткоутов, были полностью во власти индейцев. Распахнутые ставни и двери, разбросанная и полуразбитая мебель, картина опустошения, мусор и полное забвение всякого интереса к охране собственности говорили о разнузданном беспорядке успешного штурма. Однако дело разрушения и грабежа прекратилось. Хотя тут и там можно было видеть воина, украшенного согласно склонностям его дикарского вкуса и с личными вещами прежних обитателей дома, сила какой-то невидимой и необычной власти как будто удерживала всякую руку и усмиряла яростный норов победителей. Люди, которыми так недавно двигали самые жестокие страсти нашей природы, оказались внезапно скованы, если не умиротворены. Не было того возбуждения от мстительной вседозволенности, какое обыкновенно сопровождает торжество индейцев, воины таились возле строений и по прилегающим участкам в молчании, хотя угрюмом и зловещем, но примечательном их характерной покорностью событиям.

Главные предводители нападения и все оставшиеся в живых после поражения были в сборе на террасе дома. Руфь, бледная, печальная и скорбящая о других больше, чем о себе, стояла немного в стороне, сопровождаемая Мартой и юной помощницей, чья несчастливая участь сулила ей быть застигнутой при выполнении своих обязанностей в этот полный событий день. Контент, пришелец и Марк находились вместе, подавленные и связанные, единственные оставшиеся в живых из всего отряда, который они так недавно вели в бой. Седые волосы и телесные недуги Пуританина избавили его от подобного унижения. Еще одним существом европейского происхождения среди присутствующих был Уиттал Ринг. Слабоумный медленно бродил среди пленников, иногда позволяя давним воспоминаниям и чувствам овладевать своим притуплённым умом, но чаще потешаясь над несчастными с бессердечием и злобой усыновившего его народа.

Вожди победоносной стороны стояли в центре, по всей видимости занятые обсуждением какого-то серьезного решения. Поскольку их насчитывалось всего несколько, было очевидно, что Совет включал только самых важных из них. Вожди более низкого ранга, но с великими именами в пределах ограниченной славы этих простых племен, общались группами среди деревьев или расхаживали по двору на почтительном расстоянии от своих совещавшихся начальников.

Даже самый несведущий глаз не мог ошибиться насчет личности того, кто обладал наиболее весомым авторитетом. Воин в тюрбане, уже представленный на этих страницах, занимал центр группы в спокойной и полной достоинства позе индейца, выслушивающего или дающего совет. Его мушкет нес человек, стоявший в ожидании, в то время как нож и топор вернулись на свое место на его поясе. Он набросил легкое одеяло, которое лучше было бы назвать плащом, ярко-красного цвета на свое левое плечо, откуда оно красиво ниспадало складками, оставляя всю правую руку свободной, а большую часть его широкой груди выставленной напоказ. Из-под этого плаща по капле медленно стекала кровь, окрашивая пол возле его ног. Выражение лица этого воина было суровым, хотя быстрые движения неустанных глаз выдавали большую работу ума не меньше, чем неуемную подозрительность. Человек, искусный в физиогномике, мог бы также подумать, что тень подавляемого недовольства боролась с хладнокровными привычками, ставшими частью характера этого индивидуума.

Два спутника, стоявшие ближе всех к вождю, были, как и он сам, людьми старше среднего возраста и с похожими выражением и чертами, хотя не так четко обозначенными и не обнаруживавшими признаков недовольства, время от времени мелькавших в глазах, которые, несмотря на столь натренированный и столь деспотичный дух, не всегда могли сдержать свой яркий блеск. Человек говорил, и по его взгляду было видно, что предметом разговора был четвертый и последний из их числа, занимавший позицию, позволявшую слышать то, о чем говорилось.