Долина страха

- Дважды.

- Каким образом?

- До востребования на Камберуэллское почтовое отделение.

- И даже не попытались взглянуть на того, кто их получает?

- Нет.

- Почему?

- Потому что я всегда выполняю уговор. После получения первого письма я обещал, что не буду его выслеживать.

- Полагаете, за ним кто-то стоит?

- Несомненно.

- Тот профессор, про которого вы мне рассказывали?

- Именно!

Инспектор Макдоналд усмехнулся и, посмотрев в мою сторону, еле заметно подмигнул.

- Не скрою от вас, мистер Холмс, у нас в сыскной полиции считают, что вы немного свихнулись на этом профессоре. Я лично наводил справки. Судя по всему, это весьма уважаемый, высокообразованный и талантливый человек.

- Рад, что вы признаете за ним хотя бы талант.

- Ну а как же! Выслушав вас, я счел своим долгом с ним повидаться. Зашла речь о затмениях. Как это получилось, не помню. Но он достал рефлектор и глобус и в две минуты мне все объяснил. Да еще книгу дал почитать, правда, признаюсь, она оказалась мне не по зубам, хоть я и получил основательное шотландское образование. Этот человек удивительно похож на пресвитерианского проповедника, у него такое худое лицо, и седая шевелюра, и высокопарная речь. Прощаясь, он положил мне руку на плечо - прямо отец родной, благословляющий сына на встречу с жестоким, холодным миром.

Холмс ухмыльнулся.

- Здорово! - сказал он. - Великолепно! А скажите-ка, друг мой, эта приятная и трогательная беседа происходила у профессора в кабинете?

- Да.

- Красивая комната, верно?

- Очень красивая, мистер Холмс. Обставлена прекрасно.

- Вы сидели напротив его письменного стола?

- Точно.

- Солнечный свет падал на ваше лицо, а сам он находился в тени?

- Вообще-то дело было вечером, но я помню, что свет лампы был направлен на меня.

- Именно. Вы случайно не заметили картину, висящую над головой профессора?

- Я обычно стараюсь замечать все, мистер Холмс. Наверно, от вас научился. Да, видел я эту картину: молодая женщина сидит, подперев рукой щеку, и искоса смотрит на вас.

- Это полотно работы Жана Батиста Грёза.

Инспектор постарался принять понимающий вид.

- Жан Батист Грёз, - продолжал Холмс, откинувшись на спинку стула и скрестив пальцы, - это французский живописец, расцвет которого приходится на вторую половину прошлого столетия, я имею в виду расцвет творчества, разумеется. Искусствоведение наших дней более чем подтвердило ту высокую оценку, которую ему дали современники.

Во взгляде инспектора явно проглядывала скука.

- Не лучше ли нам... э-э... вернуться... - забормотал он.