Долина страха

— Итак, очевидно, дробовик американский, — продолжил свои рассуждения Уайт-Мейсон. — Я где-то читал, что обрезы используются как оружие убийства в некоторых штатах Америки. Так что у меня и без названия фирмы мелькнуло такое предположение. Стало быть, у нас есть некоторые основания считать, что человек, забравшийся в дом и убивший хозяина, — американец.

Макдоналд покачал головой.

— По мне так вы чересчур торопитесь с заключениями, — сказал он. — Я еще не вижу доказательств, что кто-то вообще забирался в этот дом.

— А открытое окно, пятно крови на подоконнике, странная визитная карточка, следы подошв в углу, дробовик?

— Все это могло быть инсценировано. Мистер Дуглас был американец или, во всяком случае, долго жил в Америке. И мистер Баркер тоже. Нет надобности привозить еще одного американца, чтобы получилось американское убийство.

— Дворецкий Эймс…

— А что он? Да и надежный ли он человек?

— Надежный, как скала, десять лет проработал у сэра Чарлза Чандоса. И у Дугласа пять, с того самого дня, как тот поселился в Мэнор-хаусе. Эймс никогда не видел в доме такого оружия.

— Обрез специально предназначен для того, чтобы его прятали. С отпиленными стволами он поместится в любом ящике. Разве Эймс может поклясться, что такого дробовика в доме не было?

— Он, по крайней мере, не видел.

Макдоналд покачал упрямой шотландской головой.

— Нет, вы меня не убедили, что в дом кто-то проник. Да этого же просто не может быть! Это противоречит здравому смыслу! А каково ваше мнение, мистер Холмс?

— Изложите свои доводы, мистер Мак, — распорядился Холмс, словно судья на судебном заседании.

— Человек этот, если предположить, что он вообще существовал, не грабитель. Обручальное кольцо и карточка свидетельствуют о предумышленном убийстве по личным мотивам. Хорошо. Некто проник в дом с намерением совершить убийство. Он не мог не понимать, что уйти с места преступления ему будет нелегко, ведь дом окружен водой. Какое оружие, в таком случае, он должен был выбрать? Казалось бы, самое бесшумное. Тогда у него появлялась бы возможность после выстрела спокойно вылезти в окно и, перейдя ров вброд, скрыться. Это можно было бы понять. Но как понять, что он прихватил с собой оружие, которое стреляет очень громко, понимая, что на выстрел со всех ног примчатся все, кто есть в доме, и что его вполне могут увидеть из окон, когда он будет переходить ров? Неужели в это можно поверить, мистер Холмс?

— М-да, соображения серьезные, — признал мой друг. — Чтобы вас опровергнуть, нужны веские доказательства. Позвольте поинтересоваться, мистер Уайт-Мейсон, был ли произведен немедленный осмотр противоположного берега рва на предмет обнаружения следов того, что кто-то вылезал из воды?

— Следов не было, мистер Холмс. Но тот берег представляет собой каменный уступ, на нем и не могло остаться никаких следов.

— Ни малейших признаков?

— Ни малейших.

— Так. Вы не будете возражать, мистер Уайт-Мейсон, если мы сию же минуту отправимся в усадьбу? Не исключено, что на месте удастся обнаружить еще какую-нибудь ценную мелочь.

— Я как раз собирался вам это предложить, мистер Холмс. Просто мне надо было сначала ввести вас в курс дела. Надеюсь, если что-то привлечет ваше внимание…

Уайт-Мейсон не договорил и вопросительно взглянул на сыщика-любителя.

— Мне уже приходилось сотрудничать с мистером Холмсом, — поспешил успокоить его инспектор Макдоналд. — Он соблюдает правила игры.

— Во всяком случае, те, что соответствуют моим взглядам, — с улыбкой уточнил Холмс. — Я берусь за расследование, чтобы способствовать торжеству правосудия и помочь работе полиции. Если я когда и прерывал сотрудничество с представителями власти, то лишь после того, как они прерывали сотрудничество со мной. У меня нет ни малейшего желания прославиться за их счет. Но при этом, мистер Уайт-Мейсон, я считаю себя вправе действовать своими методами и делиться результатами в свое время — когда работа сделана, и никак не раньше.

— Ваше присутствие — для нас большая честь, и мы будем рады сообщить вам все, что знаем, — сердечно заверил его Уайт-Мейсон. — Вы тоже пожалуйте с нами, доктор Ватсон, придет срок, и мы все надеемся попасть в вашу книгу.

Мы прошли между аккуратно подстриженными вязами по живописной деревенской улице, в конце которой высились два старых, замшелых каменных столба, поддерживавших нечто бесформенное и серое, некогда бывшее геральдическим львом Берлстоунских Капусов. Дальше надо было идти по извилистой подъездной аллее, так густо засаженной дубами, как бывает только в английской сельской местности, потом аллея резко сворачивала и открывался вид на низкий длинный кирпичный дом времен Якова I; справа и слева, как заведено исстари, фасад завершался тисовыми купами. Мы подошли к деревянному подъемному мосту через широкий ров, под холодным зимним солнцем неподвижная вода в нем блестела, точно ртуть.