Долина смерти. Век гигантов

За добрый присест скушав в один прекрасный полдень жареного на вертеле фазана и покрыв его сверху килограммом душистой горной земляники, дьякон, по обыкновению, исстари заведенному — от времени святого лодыря Полувия, — расположился «на часок» под тенью сооруженного им навеса перед пещеркой для бдений. Его неугомонные мучители в этот жаркий полдень почему-то угомонились, скрываясь, очевидно, от палящего солнца в тенистом хвойном лесу. Препятствий к послеобеденному отдыху, таким образом, не существовало, и дьякон умело воспользовался отсутствием их.

Нельзя сказать, чтобы он заснул — для этого не хватало достаточной прохлады, но он и не бодрствовал; грезы в виде «прекрасного сада на востоке» реяли перед его внутренним оком. То были соблазнительные грезы, навеянные святостью его жизни и постоянными ночными и денными бдениями за кружкой виноградного вина собственной выделки.

…Сама пречистая богоматерь встречала его у ворот райской обители, куда он вознесся на винных парах, а грозный страж ее — апостол Петр-камень, дзинкая подвешенными к поясу ключами, смиренно и с полным благожелательством улыбался, открывая перед ним райские врата. Дьякон был несколько смущен тем, что столь высоковажные особы проявляют к нему такое внимание. Он не знал, какими словами приветствовать ему Петра, а главное, девственную богоматерь. Как вдруг подле него раздались легкие шаги… Шаги не во сне, а наяву… Все-таки, в первые мгновения, он принял их за приближение нового райского лица, которое должно было облегчить его положение смущающегося новичка; но жестокая действительность, когда глаза его полуоткрылись, показала ему, что он катастрофически ошибался…

То был умерший англичанин, со всеми предосторожностями подбиравшийся к месту дьяконского отдохновения. Теперь он нисколько не походил на хладный полуистлевший труп и зловония могилы от него не исходило; наоборот, жутко блиставший револьвер демонстративно трактовал о его принадлежности к миру грубо чувственной материи…

Вскочил ли дьякон, или не вскочил, до полусмерти напуганный неожиданным явлением, — извините, этого он не помнит. Только когда последние обрывки сладких грез расплылись без остатка перед реальностью факта, он почувствовал, что его крепко держат за ворот, а в висок тыкают холодным дулом револьвера.

— Где палочка? — не повышая голоса и без злопамятности молвил бесстрастный англичанин. — Где палочка? Скорее, или — пуля…

— Па-па-па-па… — залопотал вспотевший дьякон, даже не понимая, о какой палочке может идти речь. — В… в… в…ой-ой-о…

— Па-лоч-ка де-трю-ит-на-я!.. — Для большей ясности англичанин расчленил слова на слоги.

— Де-де-де-де… — В этот момент дьякона сильно тряхнули за шиворот — небольшое сотрясение всегда оказывает благотворное воздействие на упорядочение мыслей — и он, сам не ожидая от себя такой отчаянности, вдруг треснул отвратительного иностранца кулаком под ложечку. Конечно, проще и целесообразней было бы пустить в ход смертоносную палочку, по обыкновению ютящуюся в правом рукаве его одежды, но разве мыслимо сообразить обо всем сразу?

Прежде чем согнуться в три погибели, англичанин выстрелил. Пуля пронзила дьякону правое ухо и, рикошетировав от скалы, засела у него же в мягких частях туловища. Только поэтому вместо того, чтобы схватиться за палочку, дьякон схватился одной рукой за ухо, другой — за седалище… Англичанин выпрямился, как хорошая пружина, и, хотя позеленел от удара, снова приставил к чужому виску свой револьвер…

— П-па…алочка… — прерывисто выдавил он. — С-сме… ерть…

Тогда дьякон двинул руками, намереваясь познакомить надоедливого гостя с некоторыми свойствами интересующей его палочки. Но гость, приняв это движение за подготовку к новому удару в подложечную область — область весьма чувствительную к грубым прикосновениям, — хрипло сказал «раз-два» и применил хорошо знакомый дьякону прием японской борьбы — парализующей джиу-джитцы; картина вышла старая: у дьякона плетью повисли обе руки.

— Дьявол! Дьявол! — проревел он, желая забодать англичанина головой. Но тот предусмотрительно отпрыгнул в сторону. Для полноты восстановления старой картины не хватало лишь, чтобы он произнес насмешливо:

— Тэ-тэ-тэ-тэ… Вы не знакомы с джиу-джитцей?… Каждому политическому деятелю необходимо знать джиу-джит-цу…

Он этого не произнес, потому что для такой длинной фразы недостаточно отдышался, но опять крикнул — уже не бесстрастно:

— Где палочка, ну?…

Дьякон, трясясь всем телом, тем не менее молчал.

— Где палочка?… — повторил настойчивый гость и, приблизившись вплотную, заговорил менее лаконично:

— Стоять смирно. Застрелю за одно движение… Обыщу…

Черный кружок дула повис перед глазами дьякона на расстоянии двух сантиметров… Проворная рука забегала по его одежде…

Когда англичанин наткнулся на предмет своих вожделений, дьякон дернулся и затрепетал, кружок уперся вплотную, а жесткий голос отчеканил:

— Смерть… Смирно…

Осторожно отвязав ее от плеча, он сказал уже менее чеканно, зато более насмешливо: