Иное дело, просто жизнь на ферме «семейной пары», та самая жизнь, которая занимала основное время и которая была главным прикрытием разведоперации. Без труда они купили и пригнали пару коров, десяток бычков поставили на откорм, благо, что и пасти не надо: бывший хозяин обнес свои тридцать гектаров выпасов и семьдесят – посевов клевера проволочной поскотиной. Уже получена ссуда в банке на приобретение пасеки в двадцать пять ульев и всего необходимого инвентаря, чтобы сделать кочующий пчельник на базе грузовика ГАЗ-66 с прицепом – с ней можно было все лето ползать по «треугольнику»: лучшего предлога не придумать.
С первого же дня знакомства со своей «женой» Георгий понял, что вряд ли когда свыкнется с мыслью, что они так и останутся чужими людьми. И что станут жить под одной крышей как начальник и подчиненный, а не как мужчина и женщина.
Еще в Москве Георгий привез Татьяну к себе домой и, говоря языком бабников, распустил перья. Она весьма искусно ему подыгрывала, пила шампанское, кокетничала и заметно хотела понравиться, что было совершенно естественно: пожалуй, не одна она из «женского батальона» с удовольствием бы поехала поработать года на два в экзотических условиях фермы в карельских сопках среди голубых озер и рек, где плещется форель. Вместо того чтобы прислуживать какому-нибудь ожиревшему директору оборонки или вовсе таскать белье и стелить постели в гостинице, попутно выполняя литерные мероприятия.
Он почти не сомневался в успехе первого вечера и порой мстительно вспоминал свою бывшую законную жену, в простреленной постели которой наверняка уже лежал любовник, о котором она напоминала часто и навязчиво. После двух ночи Георгий открыл дверь ванной комнаты.
– Старший лейтенант Курдюкова! Сначала сюда, а потом – в койку!
– Есть, товарищ майор! – откликнулась Татьяна и без всяких комплексов попросила халат или на крайний случай длинную мужскую рубашку, потому что ночью она зябнет.
Он дал ей халат и пообещал, что сегодня будет тепло и, может быть, даже жарко.
Пока он на правах хозяина прибирался на кухне, Татьяна выполнила приказ, и Георгий явился в спальню как молодожен к брачному ложу.
– Извините, товарищ майор, – вдруг трезвым и холодноватым голосом сказала она, – служба на сегодня кончилась.
Я и так работала до двух часов. Спокойной ночи.
Он тогда еще не поверил в стопроцентное «динамо», хотел пошутить:
– Я по легенде – бабник и обязан работать всю ночь. К тому же нам следует приспосабливаться друг к другу, не так ли?
– Непременно, Георгий Петрович. Вот и будем приспосабливаться.
– Так в чем же дело? Сейчас и начнем.
– Начнем. Идите спать. На диван. Или мне уйти?
Он ощутил прилив раздражения от ее внезапной сухости и решительности, однако настаивать сейчас, тем более проявлять свою волю было глупо. Судя по ее тону, она не моргнув глазом пойдет на обострение, и вовсе не из-за своего целомудрия, а из-за какой-то жесткой принципиальности. Ко всему прочему, Георгий вспомнил отеческое предупреждение Зарембы и совет найти общий язык. Он сел на край постели.
– Ты меня сбила с толку, – сказал он, смиряя гордыню. – Прошу прощения… Скажи, что ты имела в виду, когда говорила… о приспособлении друг к другу? – Георгий будто бы заботливо подоткнул одеяло под ее ноги.
– А то и имела, – не сразу сказала она. – Придется приспосабливаться жить под одной крышей, изображать семейную пару, разыгрывать то любовь и согласие, то ревность и ссоры. Если, конечно, после этой ночи вы от меня не откажетесь.
Георгий и тогда не поверил в искренность, зная по опыту, как самые опытные шлюхи умеют разыгрывать неприступных девочек-дюймовочек. Он сделал вид, что вполне удовлетворен ответом, попросил извинения и ушел спать в зал, на диван. И всю ночь не мог уснуть от одной лишь мысли, что он, Жора Поспелов, никогда не знавший отказа, вынужден спать сейчас в одной квартире с молодой, приятной женщиной, которая пусть и не возбуждает такую дикую страсть, как бывшая жена, однако притягивает воображение новизной ощущений; вынужден ворочаться с боку на бок, без конца думать о ней, представлять, как бы это все восхитительно у них произошло. И тихо злиться от собственного бессилия, и вспоминать, как он с блеском выхватил из грязных рук не какого-нибудь старшего лейтенанта спецслужбы, а саму «Мисс Очарование». Взял одной смелостью и напором, будто крепость на шпагу! Правда, и первая их ночь тоже походила на насилие, только вместо истерики, обиды и стрельбы родилось совершенно обратное: Нина покорилась ему и сама назвала мужем, отныне и навеки…
Под утро он окончательно накрутил себя, взвел и разозлился на Татьяну, решив отказаться от ее участия в разведоперации. С этой мыслью он и уснул, сжав кулаки и стиснув зубы, ругая ее про себя так же, как вчера Нину – шлюха, тварь, дрянь…