Долина

Врач поднялся и тоже направился к вертолету. Вместе с пилотом он начал укладывать приборы, собирать бумаги, записи, образцы. Потом, свернув палатку, они сложили оставшиеся вещи в джип. Пока оба наводили порядок в лагере, я машинально протянул руку к магнитофону, на который мы с отцом попытались записать «голоса» Голов. «Бедный отец, — подумал я в отчаянии, — почему он не последовал моему совету? Зачем отправился за этим последним образцом!»

Еще раз мысленно обращаясь к событиям последних дней, я бездумно нажимал на кнопки и поворачивал ручки. Вдруг из магнитофона донесся тихий звон, словно кто-то негромко постукивал ложечкой по хрустальному бокалу. В этот звук влился иной, более высокого тона. Казалось, звенит серебряный колокольчик.

— Доктор, брось все и беги скорей сюда! Послушай! Они же переговариваются, ты только прислушайся!

— Кто разговаривает? — подбежал запыхавшийся врач.

Я усилил звук. Теперь уже отчетливо слышались нежные, мелодичные звуки, тихий перезвон.

— Головы! Головы разговаривают! — возбужденно восклицал я. — Понимаешь, я машинально вертел ручки магнитофона. Видимо, ненароком переключил скорость вращения пленки. Мы-то записывали на скорости в 19 оборотов, поэтому ничего не слышали. Похоже, это звуки высокой частоты, не воспринимаемые человеческим ухом. Но если уменьшить скорость вращения пленки, их можно слышать!

Мы еще долго прислушивались к мелодичному перезвону, пока я не выключил магнитофон.

Спустя несколько минут вертолет оторвался от земли, взяв курс на аэродром, откуда мы вылетели в Прагу.

Возвратившись в столицу, мы занялись обработкой собранных материалов. Результаты наших исследований и лабораторных экспериментов были опубликованы на страницах специальных изданий.

Я неоднократно консультировался с геологами и географами относительно геологического прошлого открытой нами с отцом долины. Они подтвердили, что долина и окружающий ее мир существовали около тысячи лет, причем практически не претерпев изменений. Что же касается горного массива, то он неоднократно испытывал на себе последствия катаклизмов. Этот район не единожды подвергался землетрясениям, о чем свидетельствует современный ландшафт. Надо полагать, и возникновение Голов, этих загадочных творений природы, можно отнести к той же эпохе. Если это и в самом деле так, то их филогенетическое развитие происходило бурным темпом.

Тщательное исследование собранных нами образцов, как мне казалось, однозначно объяснило причину столь интенсивного прогресса. Наша теория, фантастическая и революционная по тем временем, вызвала много шума, она завоевала немало сторонников, но нашлись и противники, причем в достаточном количестве.

Сравнив строение тканей Голов разных возрастных категорий, мы пришли к выводу, что Головы наследуют все признаки своих предков, в том числе и приобретенные: опыт, знания, информацию, полученные сородичами за кратковременный период жизни. Однако передача наследственности у них осуществлялась не генами. Их тела состояли не из отдельных клеток, как у высших организмов; каждая особь представляла собой одну гигантскую клетку. Внутренняя структура и взаимосвязь отдельных частей этой клетки-великана оказались гораздо сложнее, чем у всех доселе известных одноклеточных организмов или тканей высших животных.

Роль ядра клетки с хромосомами, генами и другими органеллами выполняли у Голов мельчайшие серые тельца, в которых возникало искрение. Они же выполняли функцию нервных центров. Этих серых узелков в каждой крупной Голове насчитывалось, по данным отца (что стоило ему жизни!), несколько миллионов! В них возникало не только искрение, но и те звуки, которые нам удалось записать на магнитофонную ленту. Что до меня, то я уверен, что именно оттуда исходили таинственные сигналы, заставлявшие нас кидаться наутек. Думаю, что посредством этих органов Головы обменивались информацией.

Наше сообщение, весьма скупое на описание подробностей, в первый момент вызвало сенсацию, а вслед за тем острую полемику. Один научно-популярный журнал выступил с нападками на нас, утверждая, будто все, нами изложенное, — не что иное, как чистый вымысел, мистификация, на худой конец, неудачная шутка. Но шум вокруг нашего открытия быстро утих: началась война, иные, более важные и первоочередные проблемы вытеснили научную дискуссию.

Мы вновь направились в долину спустя семь лет. Нас было трое: я и два моих ассистента, остальные должны приехать через два дня. Ими руководит врач — единственный, кроме меня, участник предыдущей, предвоенной, экспедиции.