Доля ангелов

– Не осуждай сибиряка,
Что у него в кармане нож.
Ведь он на «русского» похож,
Как барс похож на барсука!

    — подбодрил я его озорным стишком.

   – Ты похож на русского, но на какого-то другого русского, – проворчал немец и добавил загадочно: – А уж их-то я видел немало...

   Я скромно промолчал. На самом деле я чту своих предков и гордо считаю себя сибиряком. В моей крови смешались казаки, спутники Ермака и смиренные сельские батюшки, таежные охотники из тех, что «белку в глаз», и шаманы, земские врачи, и революционеры-народники. Я уверен, что именно сибирские эшелоны зимой сорок первого решили исход битвы за Москву. Мой прадед погиб на Бородинском поле под Можайском, где насмерть стояли сибиряки. Все это живет в моей крови и памяти. В человеке все решает кровь. В силу этих вопиющих противоречий натуры, я таскаю на поясе нож-выкидушку, радуюсь редким приключениям, мотаюсь на разбитом байке и упрямо верю в светлое будущее рода людского, весьма равнодушно глядя в собственное.

   Встав с подветренной стороны Чертова Клыка, мы собрали скомканные, сбитые штормом сети. Через полчаса подгоняемые бодрым ветром, ухая с волны на волну, мы шли к берегу.

   – Не одиноко на маяке? – спросил я, отжимая майку.

   Буржуйка шипела, нагнетая жар. Старик подбросил еще угля в малиновое жерло.

   – Одному хорошо. Я двадцать пять лет не был один, потом двадцать пять лет был один и не успел соскучиться. Я повидал много людей и городов. В Сибири был, в Заполярье...

   – Лагеря?

   Он не ответил, раскуривая старинную, с медными накладками трубку. Пламя яркими всполохами обрисовало крупный череп, изувеченный нос и седой щетинистый подбородок, выступающий вперед, как носок сапога.

   – Двадцать пять лет – долгий срок... За что, сидел отец?

   – Стоять за свои убеждения иногда приходится сидя, – усмехнулся старик. – Я солдат. Я воевал против вас, вы воевали против меня.

   Он подбросил дров в буржуйку и продолжил:

   – Сейчас принято во всем винить Гитлера. Но так ли уж он виноват? Почему двенадцать миллионов русских солдат не смогли удержать нашего натиска? Над этим вопросом я бился большую половину своей жизни.

   Я всмотрелся в него с нехорошим любопытством, так изучают посетители музея ритуальный топорик индейцев майя или ржавые орудия палача.

   – Гитлер и Сталин – близнецы-братья...

   – Хозяин, ты веришь в то, что сейчас говоришь?

   – За пятьдесят лет, еще никто не опроверг моей веры, – он протянул ладонь к ревущему пламени, словно присягая. – Оба они были людьми из народа, не слишком образованными, но очень способными. По убеждениям Гитлер был социалистом и революционером. Как и Сталин, он мечтал выправить людскую породу и вывести «нового человека», совершенное творение без страха и упрека, и в этом деле оба вождя не чурались магических штучек. Они искали союза с древними богами, а может быть и демонами своей мечты. Они ставили дух выше плоти и не боялись пускать кровь. Перед войной у Сталина и Гитлера, действительно, наметились общие цели. В лагере я слышал от одного немца, а тот слышал от другого немца, что перед войной Гитлер и Сталин тайно встречались на яхте в Черном море.

   – Нет ничего странного, что лидеры двух держав встречались, странно, что из этого делают тайну. А что было дальше?

   – Яхта называлась «Мертвая голова» и принадлежала Германии. Гитлер был весел и радушен, он сказал, что уже видел Сталина в кинохронике и тот сразу показался ему симпатичным. Эти слова передал мне единственный уцелевший свидетель. Все остальные были уничтожены. Так вот, он утверждал, что Сталин и Гитлер решили не только мирно поделить земной шарик, но и вместе осваивать Луну. Они договорились совместно бороться за оздоровление белой расы и против всех видов дегенерации.

   – Вот это, действительно, смело. Оба вождя имели явные признаки этой самой дегенерации.

   – Должно быть, это их и сблизило. К тому же на пути к столь грандиозным планам их подстерегал общий враг...

   – Общий враг?

   – Ну да... Две великие империи Россия и Германия оказались на пути у одного завоевателя: мирового заговора ростовщиков, жиреющих на крови и войнах. Это бесчестие рода людского умеет рядиться в пышные одежды идей и тогу гуманизма, но если вывернуть исподом любую войну или революцию – ты увидишь только одно – деньги, грязные деньги, которые переходят из рук в руки.

   – Нет, хозяин, ты не прав. Все войны в мире идут за мозги. И деньги, эта желтая и зеленая слизь, только оружие в этой битве.

   – Ладно, кто старое помянет... – примирительно сказал немец. – Здесь, в России я обрел вторую Родину. Тогда в сорок первом я высадился на этом берегу, теперь держу здесь последний форпост и называю твою страну своею, ведь я полюбил ее! Не надо много ума, чтобы поливать свою историю грязью. Ты попробуй вместить ее в свое сердце и голову, понять и простить, отделить черное от белого, и то, что прежде тянуло вниз, станет опорой в твоем пути. О, это великий труд: познать истину, значит стать свободным!