Долгорукова

Первым нашёл его там Победоносцев. Наставник писал: «Не могу успокоиться от страшного потрясения... Думая о Вас в эти минуты, на кровавом пороге, через который Богу угодно провести Вас в новую судьбу Вашу, вся душа моя трепещет за Вас — страхом неведомого грядущего на Вас и на Россию, страхом великого несказанного бремени, которое на Вас ложится. Любя Вас, как человека, хотелось бы, как человека, спасти Вас от тяготы в привольную жизнь; но на это нет силы человеческой, ибо так благоволил Бог. Его была святая воля, чтобы Вы для этой судьбы родились на свет и чтобы брат Ваш возлюбленный, отходя к Нему, указал Вам на земле своё место».

Что-то неискренное, выспренное почудилось Александру в этом письме. Брат Коля, старший, товарищ его детских игр был предназначен наследовать престол. Его готовили к этому, да и был он, не в пример ему, собранней, любознательней и прилежней. Но Господь прибрал его к себе шестнадцать лет тому назад. И он, Саша, по старшинству, а отнюдь не по достоинствам занял его место. «Брат Ваш возлюбленный...» Не столь уж возлюбленный, если честно. Завидовал ему и хотел быть на его месте. И вот оказался...

Перст судьбы? Или трагическая случайность?

Лорис прислал донесение: «Квартира, из которой были 1 марта выданы двум злодеям снаряды, употреблённые ими в дело, открыта сегодня перед рассветом. Хозяин квартиры застрелился, жившая с ним молодая женщина арестована. Найдены два метательные снаряда и прокламация».

Александр брезгливо взял листок. «Кровавая трагедия, разыгравшаяся на Екатерининском канале, не была случайностью и ни для кого не была неожиданной... Из такого положения может быть два выхода: или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу...»

Экая наглость! Ещё чего! Эти мерзавцы ставят мне условия!

Он вспомнил, что вечером того трагического дня Лорис спросил его, публиковать ли в «Правительственном вестнике» указ и манифест о преступлении к представительному правлению, подписанные отцом. Будучи в великом рассеянии, он машинально ответил: «Да-да, непременно, воля папа для меня священна». Но вскоре, опомнившись, велел Лорису обождать с публикацией. Восьмого марта было назначено чрезвычайное заседание Совета министров и Государственного совета. На этом заседании будет решено, что делать с проектом представительного правления. Теперь он казался Александру III предосудительным, по крайности преждевременным.

Россия начала опамятоваться. В церквах служили молебны во здравие благочестивейшего, самодержавнейшего, великого государя Александра Александровича, при супруге его благочестивейшей государыне Марии Фёдоровне, при наследнике его, благоверном государе, цесаревиче и великом князе Николае Александровиче...

«Опять Николай Александрович, — думал Александр суеверно. — Кабы не ждала его ранняя смерть или гибель от рук террористов».

Он продолжал отсиживаться в Гатчине, напоминавшей хорошо укреплённую крепость. И принимал донесения, страшившие своей непредсказуемостью. Лорис писал:

«Сегодня в два часа пополудни на Малой Садовой открыт подкоп из дома графа Менгдена из сырной лавки. Предполагается, что в подкопе установлена уже батарея. К осмотру экспертами будет приступлено. Пока обнаружено, что вынутая земля скрывалась в турецком диване и бочках. Лавка эта была осматриваема полицией до 19 февраля вследствие подозрений, которые навлекли на себя недавно прибывшие в столицу хозяин лавки крестьянин Кобозев и его жена; но при осмотре ничего в то время не было обнаружено...»

Проморгали, прозевали, прохлопали! Всюду беспечности и нерадение, распущенность должностных лиц. Лорис тоже хорош! Это при нём, при его показном либерализме душегубы распоясались. Константин Петрович прав — пора отправить в отставку. Нужна не только жёсткая, но просто свирепая рука на его месте.

Петербург опасен. Он полон заговорщиков. Александр III не решался перебраться в Зимний Дворец. Пока что он поручил Лорису уговорить морганатическую супругу покойного отца, светлейшую княгиню Юрьевскую, в девичестве Долгорукову, выехать из дворца вместе с детьми.

   — Куда, Ваше величество? — Лорис всё ещё не привык обращаться к цесаревичу «величество». Он, разумеется, величество, но прежде всего в смысле физическом. Эк, вымахал и раздался во все стороны. Его уж окрестили «Бегемот в эполетах».

   — Найдите куда. Зимний дворец — резиденция царствующей фамилии. Им там не место, — пробурчал «Бегемот в эполетах». — Купите для неё дом, наконец. Покойный государь оставил ей достаточно денег...

Светлейшая княгиня Юрьевская с детьми отбыла в Париж, во Францию, где скончалась в тысяча девятьсот двадцать втором году на семьдесят пятом году жизни.

ОБ АВТОРАХ

Азерников Валентин Захарович — современный российский прозаик, драматург, сценарист. Родился в 1934 г., окончил МИТХТ им. М. В. Ломоносова в 1956 г. Член СП СССР с 1974 г.