Долго тебя ждала

В холле рабочие наряжают гирляндами живую елку размером с небоскреб, еще вчера ее здесь не было. За четыре года моего обучения традиция ни разу не была нарушена. Нос успевает поймать еловый запах, напоминающий о том, что скоро Новый год — праздник, который семь лет назад я могла бы назвать любимым, но одна новогодняя ночь разделила мою жизнь на «до» и «после».

Передернув плечами, стряхиваю размытые воспоминания, не желая копаться в них даже секунду.

В коридоре тоже пусто, к моим опозданиям давно привыкли все — и преподаватели, и студенты.

Вообще-то мне учиться легко. Даже несмотря на то, что мои одногруппники на три года меня моложе и на потоке я сама по себе.

Понятия не имею, что такое студенческая жизнь.

Я не посещаю тусовки. Я до вечера работаю у отца в кабинете администратором, секретаршей, завхозом и иногда уборщицей, а потом пулей лечу в детский сад за ребенком, поэтому покидаю университет сразу после окончания занятий, а по ночам предпочитаю спать, в отличии от своих одногруппников.

Меня это не расстраивает, у меня все отлично. И у меня не было терзаний по поводу выбора профессии. В семь лет я знала, что буду работать «зубным врачом», как папа, то есть как человек, на работе у которого я болталась все свободное время после школы, а теперь у меня почти что есть диплом. Осталось поднажать совсем немного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Толкаю вперед пластиковую дверь и выхожу в коридор второго этажа, где, привалившись задницей к подоконнику напротив моей аудитории, стоит Родион Власов.

Власов уже два года как окончил университет, но я не спрашиваю, каким образом он каждый раз проходит через КПП, ведь перед сыном проректора здесь, в принципе, все двери открыты.

Неожиданностью для меня является не то, как он здесь оказался.

Плевать!

Он проснулся так рано, да еще в выходной день, чтобы почтить своим вниманием меня — человека, на которого вчера вечером ему было совершенно плевать!

Сложив руки на груди, он кривовато ухмыляется, произнося:

— Опаздываешь…

Глава 6

На Власове брендовое пальто, под ним — тонкая бежевая водолазка, которую видно между распахнутых пол черного кашемира. Сезонные виды обуви Власов принципиально не признает, независимо от времени года носит исключительно фирменные кроссовки, меняя их как перчатки. Сегодня у него кипенно-белые «найки», и они кричат о том, что передвигается по городу этот человек, не прыгая по сугробам на своих двоих.

Он передвигается на «Порше». Уверена, тачка припаркована прямо у входа в учебный корпус. Я бы заметила, но так сильно боялась переломать себе ноги, что не глазела по сторонам.

Если бы у Родиона была возможность, он заехал бы на своем «мажорском перце» прямо в вестибюль.

Ненавижу пижонство, по крайней мере, в исполнении Власова. Но семь лет назад я была восемнадцатилетней отчаявшейся дурой, так что закрыла на это глаза.

Останавливаюсь в паре метров и смотрю ему в лицо. Оно не бывает помятым даже после ночи кутежа по городским клубам. У Власова отличные гены, и он отлично следит за собой: всегда гладко выбрит, волосы в идеальном порядке-беспорядке, словно он только что вышел из салона мужской красоты. Мне не понаслышке известно, как он умеет пускать пыль в глаза. Производить впечатление — его особый талант, которым он и семь лет назад превосходно владел.

Он осматривает меня с головы до ног, и через секунду на его щеках появляются две параллельные ямочки, которые делают лицо привлекательнее и обманчиво мягче.

Он самоуверенно улыбается, но меня этот трюк давно не цепляет.

— Чего тебе надо? — спрашиваю быстро.

— Доброе утро, любимая, — бросает с издевкой.

Именно этот тон впрыскивает в мою кровь адреналиновую смесь из гнева и раздражения. Подобных эмоций в его адрес у меня за семь лет скопилась целая вагонетка, как и претензий!

— У меня нет времени с тобой разговаривать, — цежу сквозь зубы, — занятие началось, — киваю на дверь аудитории.

Желания вести с ним беседы тоже нет, но он и так об этом знает. Отсутствие желания даже преобладает над отсутствием времени, но, если он здесь, значит, ему что-то нужно.

— Ты все равно уже опоздала. Расслабься, — дает он свою вседозволенную характеристику ситуации.

Примерно так он когда-то решал любые проблемы в учебе и не только: «расслабься», «не парься», «забей». Жонглировал словами, как теннисными мячиками, разруливая ситуацию, но не решая проблему.

— Чего тебе? — тяжело вздохнув, повторяю свой вопрос.

Родион резким движением оборачивается и подхватывает с подоконника букет красных роз, который за его спиной до этого момента я не видела.

— Приехал извиниться. Каюсь, виноват, — примирительно улыбается он, сунув букет мне в руки.

В нос ударяет аромат роскошных цветов и запах дорогого мужского парфюма: ведь Власов любит все самое лучшее.

В общении с ним у меня скачущий список эмоций в интервале от безразличия до бурлящего раздражения. Сейчас, когда я не выспалась, опоздала на занятие и мне светит перспектива выслушивать его исповедь, я взрываюсь петардой, возвращая ему букет: