Долгий полет (сборник)

Все газеты мира печатают страшные фотографии африканских детишек – высохшие ручки и ножки, вспученные животы, стариковская тоска на лицах, по которым ползают мухи. В Африке голод. И год за годом летят туда самолеты, плывут корабли с продовольствием из экономически развитых стран. Но это почему-то не решает проблемы. Если пользоваться самым общим определением, голод есть результат несоответствия между количеством пищи и количеством едоков. В животном мире такой голод – один из естественных регуляторов численности популяции. Но в отличие от саранчи или леммингов разумная человеческая семья прежде, чем обзавестись ребенком, задает себе вопрос, сможет ли выкормить его, воспитать, поставить на ноги. Мужские и женские особи в экономически отсталых странах об этом и не думают. Для них дети – просто побочный продукт половой активности. Причем данная активтивность не в последнюю очередь умеряется чувством голода. Гуманисты, старающиеся помочь этим ни в чем не повинным детям, делают, конечно же, доброе дело. Но еще гуманнее было бы ограничить появление на свет таких страдальцев.

* * *

Папа преподавал в мединституте биохимию, предмет тяжеловесный, напичканный химическими формулами. Натура яркая, артистичная, он делал это так, что после заключительной лекции один из курсов преподнес любимому профессору в подарок палехскую шкатулку с надписью: «Поэту биохимии». Среднего роста, широкий в плечах, физически очень сильный, с живыми глазами, правильными чертами лица. Был он преданнейшим отцом. Но не мужем. Старше мамы на девять лет, а второй жены – даже на двадцать четыре года, он часто увлекался, легко, по-мальчишески загораясь и так же легко остывая. В восемьдесят лет, разойдясь со второй женой, он, как всегда легкий на подъем, уехал со мной начинать новую жизнь за океаном, в эмиграции.

13

О своей работе Дэнис рассказывал скупо. Если и поделится с Таней чем-нибудь интересным или смешным, то лишь по окончании дела. Вчера вечером, услышав от Дэниса, что их поездка на Кейп Код по какой-то там важной причине откладывается, она поначалу расстроилась. А сегодня подумала, что так даже лучше. Поедут чуть позже, но зато теперь появились совершенно свободные дни, и можно, наконец, засесть за давно вынашиваемую статью о Мандельштаме.

Любовь к русской поэзии передалась ей от деда. Он знал наизусть много стихотворений, учил Таню видеть их внутреннюю красоту, объяснял те или иные темные строчки. Обычно немногословный, порой даже скрытный, дед ни разу не обмолвился о том, что сам пишет стихи. Для Тани было открытием, когда в одной из найденных вчера тетрадок она обнаружила засунутую туда тонкую пачку стихотворений. Их чтение она оставила на потом, после того, как закончит читать тетрадки.