Долги отдающий

— Или ты думаешь, что ты рыжей крале нужен? Объясняю популярно: это не так! Ее туз потихоньку стареет и помногу пьет, в постели он женщину не устраивает, и она при помощи тебя просто торгуется с ним. А если больше заплачу я, то я ее буду трахать, а вы с ним станете рядышком и зажжете для большего интима свечи.

— Значит, если у меня будут деньги, я смогу то же самое делать с Эммой?

Лицо Толика как было бесстрастным, так таким и осталось.

— Столько денег у тебя никогда не будет. Да и тебя самого скоро не будет. Ради этого я и прибыл сюда, хотя на подобные спектакли не хожу. Но это не простая разборка, это последняя встреча с сумасшедшим. Как же ты представлял свою новую жизнь, скажи?

Я промолчал, и продолжил опять Толик:

— Мой отец потом и кровью, в прямом смысле, добивался нынешнего своего положения. Раньше машинами торговал, отдал дело мне и теперь он московский нефтяной король, у него есть казино, дома, но он знает, что до конца жизни не выйдет из игры. Это он, кстати, дал знать, где ты находишься. В клинике еще со славных старых времен остались «жучки», люди отца ими, естественно, пользуются… Так вот, отец по своей воле из игры не выйдет. Я, как и ты, руки стараюсь не пачкать, но понимаю, что до поры. Держу хороших исполнителей… Ты, кстати, был бы хорошим исполнителем.

— Таким, кто отбирал бы у Падунца шкатулки? За что вы его убрали?

— Нет, таким бы, кто стрелял меж глаз! Падунец действовал грубо, его бы опознали и вычислили… Да что там жалеть: был уголовником — им и остался.

— А вы с отцом масштабнее?

Губы Толика дрогнули в ухмылке:

— Почему бы перед смертью и не похамить, да? Но все же отвечу. Мои руки почище твоих. Это тебе даже милиция докажет. Я занимаюсь бизнесом, я кого-то кормлю и от кого-то кормлюсь. Я никого не убивал. В природе не существует пистолетов с моими пальчиками. Я никогда в жизни не натягивал на лицо вонючий чулок, не угонял и не перекрашивал машины — все это в твоем послужном списке, понимаешь? И с ним ты вдруг решил стать праведным? Возомнил, что тебе простится все это?

— Ты же знаешь, я вернул драгоценности, не убивал Падунца и не воровал машины… Тебе просто хочется сейчас меня испачкать, потому что ты завидуешь мне. Ты думал, что купить можно все на свете, ан нет!

— Что? Не неси чушь!

— Чего же ты тогда приехал ко мне? Прислал бы исполнителей — и дело с концом. Нет, ты хочешь лично убедиться, всемогущи деньги или нет. А осечки происходят, да?

— Никаких осечек! Сейчас мы кончаем тебя, а потом направляемся в больницу и я там покупаю твою златовласку. Ты уже не узнаешь этого, но поверь, я отдам ее своим мальчикам. На потеху.

— Поверь и ты мне на слово, Толик: то же я сделаю с Эммой. Если ты думаешь, что я не умею мстить…

— Ты уже ничего не сделаешь!

— Посмотрим. По четвергам я живучий.

Я встал с кровати, потянулся к брюкам, но тот, который стоял у двери, вырвал их у меня, похлопал по карманам и только потом вернул. Я надел брюки, рубашку.

— Пойдем, — сказал Толик.

Его напарник шагнул за порог, в коридор, а я снял с вешалки куртку и набросил ее на плечи. Вес пистолета в правом кармане почти не ощущался, но было, черт возьми, приятно чувствовать его металл.

У подъезда стояла такая знакомая машина — серый «вольво». За рулем сидел краснолицый мужик лет пятидесяти. Видно, он уже знал, куда ехать, потому что, как только все мы уселись, машина рванула с места.

Миновали пост ГАИ, что за кольцевой. Капитан возле синих «Жигулей» и наш водитель помахали друг другу ручкой. Потом по обочинам дороги пошли в леса. Свернули на грунтовку, всю в рытвинах.

— Карьеры скоро, камень там добывают, — охотно пояснил Толик. — Старые разработки водой залиты, глубина — метров десять… Слушай, а может быть, все-таки одумаешься? Будешь Зою возить, меня, в мастерской малярничать, а?

— Я ведь и в морду могу напоследок заехать, Толик.

— Тогда стой, Семеныч. Он все думает, что мы шутим. А мы шутить не любим. Семеныч Падунца пришил, и тут рука не дрогнет. А если что — Вовочка поможет. Выходим, ребята. Иди-ка вперед, Кузнецов, вот туда, к обрывчику. И не держи руки в карманах, это некрасиво.

Я исправился, я сделал красиво. С четырех метров просто невозможно было промахнуться. Они даже затворы не передернули — не успели.

Хуже всех повел себя Толик. Наивно себя повел. Он, наверное, посчитал, что бегает быстрее, чем летит пуля.

Он ошибся.

Оружие убитых я забросил в воду, документы и деньги взял себе. Пешком через лес пошел к трассе.

40

Утренняя электричка, того часа, когда она еще не забита людьми под завязку. Но контролеры уже ходят по вагонам. Почему-то с милицией. Одни проверяют билеты, другие вроде бы рассеянно, от нечего делать, рассматривают пассажиров. Я знаю, кого они ищут. Три дня назад под Москвой убили коммерсанта, в сегодняшнем номере газеты фоторобот и статья об этом — "Опять никто не ответит?"