Долги отдающий

— А что, если Корина успели допросить, а? Если он перед смертью все выложил? Тебя упомянул?

— Тогда за мной бы пришли раньше, чем эта статья появилась в газете.

— У них своя логика. Может, они уже следят за тобой, за каждым твоим шагом.

— Намек понял. Чтобы не поставить под подозрение тебя, нам больше нельзя встречаться, да?

— Костик, у тебя иногда получаются дурацкие шутки.

— Прости. Иногда получаются. — Вика в общем-то все говорит правильно, но я не ощущаю тревоги. До сих пор я верил своему внутреннему голосу, и он меня не подводил. — Я от счастья дурею. За Настей теперь некому охотиться: Санек и Блин на это неспособны. Можно девчонку выпускать.

— Я ей учебники достала, — вроде бы соглашаясь со мной, говорит Вика. Она фанатка: зубрит, головы не поднимает. Вчера, кстати, первый экзамен сдала, на четверку. Я ей платье свое давала. Мы, оказывается, один размер носим. Она такая хорошенькая в этом платье!

— Это ты к чему? Что из нас хорошая пара получится?

Вика молчит, но я чувствую, что именно это она и имеет в виду.

— Я перед Настей теперь чист, понимаешь? Освободил ее, что еще надо? Компенсировать моральные издержки?

— А хотя бы и так! У нее, может, на всю жизнь останутся в памяти те дни, когда она к трубе была прикована.

— Если так, то я вовеки не искуплю своей вины.

— А ты думал, так легко зачеркивать то, что было?

Мы впервые с Викой говорим на таких тонах. Это похоже на ссору. Я сдаюсь.

— Что ты предлагаешь?

— Помогать девочке столько, сколько мы можем.

— Вика, — говорю я. — Ты святая.

— Не издевайся, пожалуйста.

— И не думаю, — целую ее руку. — Я люблю тебя, честное слово.

Она зарывается пальчиками в мой чуб.

— Я старая. Наши отношения — это ненадолго и несерьезно. Рассеются тучи, ты хорошенько рассмотришь меня и уйдешь. Пока же нас только невезуха объединяет.

— Тучи рассеются не скоро. Мы успеем жизнь прожить…

26

А газеты, оказывается, читаю не только я.

Поздно вечером, когда уже собрался уходить домой, меня пригласил на пару слов Федор Савельевич.

— Позавчера статеечка одна была, любопытная, скажу тебе, статеечка. Сахар в чай бросать?

Я протестующе мотнул головой.

— Так вот, мужики по пьяни ножом друг друга поширяли, читал, нет?

— Сейчас столько об этом пишут. — Я почувствовал, как плохо мне удается выговаривать эти слова спокойно.

— Да, много. Вот и тут. Максимов, Корин… — Он испытующе посмотрел на меня. — Ты не знал их случайно?

— С какой стати я их должен знать?

— Не знал, значит… Странно, парень, получается. Ты мне рассказывал на днях о кольцах да брошках из ювелирного, а я по своим каналам узнаю, что магазин этот брал Макс… Я ведь, Костя, говорил уже тебе, что срок мотал, с тех пор и остались у меня связи того уровня. Мужики, которым милиция по осведомленности в подметки не годится. Они мне и шепнули, кто был на самом деле этот мясник.

— Кто?

— Ученичок одного солидного товарища… Ты знаешь, кто такой вор в законе? Нет? Одно скажу: с ним шутки плохи. А продавец вздумал-таки пошутить: не сразу признался, что магазин взял. И признался только тогда, когда у него коробку с драгоценностями увели. Совета запросил, падла.

— Падла, — согласился я. — Но ведь магазины сейчас грабят чуть ли не каждый день, Федор Савельевич. И если вы думаете, что я хоть как-то причастен к каждому…

Падунец хохотнул и заговорщицки подмигнул мне:

— Запомни, парень: если я говорю… И потом, даю тебе слово, никто, кроме меня, об этом не знает.

— А что это тебя так волнует, Федор Савельевич? Ты же вроде сказал, что завязал, начал новую жизнь?

— Начал. Поэтому все тебе и выкладываю. Так, говоришь, директору магазина триста миллионов вернул?

— Говорю.

— Ну-ну. А соседка, говоришь, блинами тебя кормит?

— Это-то тут при чем?

— Так, к слову. Просто я в самом деле подумал, что ты в деньгах нуждаешься, парень.

— Нуждаюсь, — сказал я уже сердито. — И если не буду получать свое, найду другую работу.

Посерьезнел и Падунец:

— Ладно, парень, забудем и замнем.

От метро к дому я шел пешком. Путь неблизкий, но хотелось подышать свежим воздухом и кое о чем поразмыслить. Что именно успел сказать Макс авторитету? Назвал мою фамилию? Почему заинтересовался всей этой историей Падунец? Ах да, тут понятно: по пьянке я не удержал язык за зубами. Значит, не умею пить, надо бросать… Поняв, что все мои вопросы останутся без ответов, поскольку я уже не узнаю, какой именно разговор состоялся у Макса со "старшим коллегой", я решил выкинуть все из головы и уснуть. Да, в дверь могут постучать в любую минуту, но нельзя же жить в постоянном страхе?!

В дверь постучали, то бишь позвонили. Я выхватил из-под матраса пистолет, на цыпочках приблизился к глазку.

На лестничной площадке стояла баба Варя.

— Костя, ты прости, что я так поздно. Я раньше наведывалась, да тебя не было. Ты не заглянешь ко мне?

— Сломалось что, баба Варя?

Я ей часто то утюг ремонтирую, то пылесос, то телевизор.

— Да нет, семьдесят семь лет мне сегодня стукнуло. Грешно одной отмечать-то. Дочь, внуки телеграммы прислали, но сами же далеко. А у меня наливка, блины твои любимые, пирог. Пойдем.