Долгая прогулка

Группа дошла до перекрестка: движение по перпендикулярной дороге было перекрыто полицейским - все для того, чтобы Прогулка шла без остановок. Полицейские приветствовали Идущих, а пара ребятишек неподалеку показывали им носы, уверенные в полной безнаказанности. Гэррети это не очень понравилось. Он улыбнулся и кивнул, давая полицейским понять, что заметил приветствие, сам же при этому подумал, что копы наверняка считают их всех психами.

Автомобили сигналили, и вдруг какая-то женщина закричала своему сыну. Она припарковалась возле дороги, очевидно желая удостовериться, что он все еще идет.

— Перси! Перси!

Перси был номером 31. Он покраснел, едва заметно махнул рукой, и заторопился вперед, наклонив голову. Женщина попыталась выбежать на дорогу. Солдаты в вездеходе напряглись, но один из полицейских успел схватить ее за руку и остановить. Потом был поворот, и перекресток скрылся из виду.

Они прошли по деревянному дощатому мосту. Внизу журчал ручей. Гэррети пошел рядом с перилами и несколько секунд мог наблюдать искаженное волнами отражение собственного лица.

Группа прошла мимо знака с надписью ЛАЙМСТОУН 7 МИЛЬ, а еще через минуту - под колышущейся на ветру растяжкой с надписью ЛАЙМСТОУН С ГОРДОСТЬЮ ПРИВЕТСТВУЕТ ИДУЩИХ. Гэррети подсчитал, что до рекорда им осталось пройти меньше мили.

Прошел еще один слушок, на этот раз - о парне по имени Кёрли, номер 7. У Кёрли судорогой сводило ногу, и он уже получил первое предупреждение. Гэррети прибавил скорости и поравнялся с МакФризом и Олсоном.

— Где он?

Олсон ткнул пальцем в сторону долговязого парня в синих джинсах. Кёрли пытался отращивать бакенбарды. Не очень успешно. Его лицо, худое и серьезное, сейчас все сморщилось от колоссальной сосредоточенности: он не сводил глаз со своей правой ноги. Он шел, пытаясь щадить ее. Он терял почву под ногами, и по его лицу это было прекрасно заметно.

— Предупреждение! Предупреждение 7-му!

Кёрли приложил усилие и пошел быстрее. Он слегка задыхался. Не столько от напряжения, сколько от страха, подумал Гэррети. Сам он забыл о времени - обо всём, кроме Кёрли. Он смотрел, как тот сражается, и ему не нужно было ничего говорить, чтобы понимать: может через час, а может через день он и сам будет точно так же сражаться.

Это было самое потрясающее зрелище в его жизни.

Кёрли медленно терял скорость, и кое-кто из Идущих получил предупреждение, прежде чем все поняли, что группа, завороженная зрелищем, приноравливается к скорости Кёрли. А это значило, что он очень близко подошел к краю.

— Предупреждение! Предупреждение 7-му! Седьмой, это третье предупреждение!

— У меня судорога! — хрипло закричал Кёрли. — Это нечестно, у меня же судорога!

Он почти поравнялся с Гэррети, который уже мог не напрягая глаз рассмотреть как прыгает вверх-вниз его адамово яблоко. Кёрли яростно массировал ногу. Гэррети чувствовал, как от него волнами исходит запах страха, и запах этот был подобен аромату спелого, свежеразрезанного лимона.

Гэррети ушел было вперед, и тут Кёрли воскликнул:

— Слава богу! Отпускает!

Никто ничего не сказал. Гэррети почувствовал себя разочарованным. Чувство это было плохим, совсем не спортивным, но ему хотелось быть уверенным, что другой получит билет раньше него. Кто же хочет выйти из игры первым?

На часах у Гэррети было 11:05. Видимо это означало, что рекорд таки побит, если шли два часа по 4 мили в час. Скоро уже Лаймстоун. Он обратил внимание, что Олсон сгибает в колене то правую ногу, то левую. Из любопытства он тоже попробовал: суставы явственно хрустнули; Гэррети поразился, насколько негибкими стали его ноги. Но они по крайней мере не болели, а это уже кое-что.

Идущие прошли мимо молочного фургона, припаркованного на пересечении с маленькой грязной проселочной дорогой. Молочник сидел на капоте. Он добродушно помахал им и крикнул:

— Дерзайте, ребята!

Гэррети внезапно разозлился. Ему захотелось закричать: почему бы тебе, мать твою, не оторвать свою жирную жопу от капота и не дерзнуть вместе с нами? Но молочник был явно старше 18-ти. На самом деле, ему было хорошо за тридцать. Он был слишком стар.

— Ладно, друзья, пять минут на отдых, — вдруг сказал Олсон, и кое-кто рассмеялся шутке.

Молочный фургон скрылся из виду. Теперь боковые ответвления встречались чаще, все больше было полицейских и зевак, которые кричали и махали руками. Некоторые из них разбрасывали конфетти. Гэррети вдруг ощутил собственную важность. В конце концов, он ведь Уроженец Мэна.

Внезапно Кёрли закричал. Гэррети посмотрел на него через плечо. Кёрли весь скрючился, держа руками ногу и не прекращая кричать. Каким-то невероятным образом он продолжал идти, но — медленно. Слишком медленно.