Долгая прогулка

Когда я дожидаюсь ужина, который вот-вот будет готов, я во власти Безумия.

Когда я сажусь в самолет, я во власти Безумия.

Когда ступня стоит в коробке, я во власти Безумия.

Когда я читаю детям книжку перед сном, я во власти Безумия.

Когда я ложусь вечером рядом с женой, я во власти Безумия.

Потом я засыпаю, и все повторяется сначала. Почему?

Ощущение Безумия не дает ни на чем сосредоточиться, отравляя каждое мгновение. О нем не удается забыть ни на минуту. Оно клокочет, бурлит, громыхает, распирает грудную клетку, непомерно раздувая ее, так что я сам себя не узнаю. Мои страдания только усугубляются.

Каждое утро я просыпаюсь с надеждой, что я снова в порядке. Каждое утро я понимаю, что Безумие никуда не делось. Я держусь из последних сил. Проходит месяц за месяцем.

Это моя новая жизнь. И эта жизнь невыносима.

Я так больше не могу.

Я ненавидел ночные вызовы. Так же, как их ненавидели ребята из группы сопровождения. Да, у нас были всякие навороченные ОНВ (очки ночного видения) и прочие приспособления, делающие нас, как любят выражаться пехотинцы, «повелителями ночи». Однако мы ими не пользовались. Дело в том, что нам приходилось разъезжать по городу в потоке машин, и если бы мы не включали фары, то задевали бы все гражданские автомобили, встречавшиеся на пути к СВУ. Так что если бы события развивались по наихудшему сценарию, то затаившиеся в темных домах нехорошие парни запросто могли бы достать нас — ведь два ярко-белых пятна света спереди и два красных огня сзади были идеальной мишенью.

Вызов поступил от обычного отряда армейского патруля (отряд назывался Кугуар-13). Бомбу обнаружили на мосту через речку Хаса, что протекает через центр Киркука, пересекая его с севера на юг. В это время года речка пересыхает, и от нее остается лишь тоненький ручеек. Под огромным мостом, как большие ссадины, темнели полоска ручья и вади — сухие русла рукавов — с кроличьими норами. Светясь отраженным светом, мост представлял собой отличную мишень.

Утешало одно: время было не очень позднее — только что стемнело. В тот вечер патрули приступили к поиску взрывных устройств и обнаружили их раньше обычного: когда пришел вызов, я и ребята из моей группы еще не легли спать. Это означало, что город и хаджи тоже еще не спят. Миллионное население Киркука состоит из арабов, курдов и турок, и все они считают его своим, поскольку их предки жили на этой земле с незапамятных времен, попеременно занимая город в разные века. Среди этих трех народов курды оказались самыми умелыми организаторами: они сумели занять руководящие политические посты, взять под контроль правоохранительные органы и сосредоточить в своих руках военную власть, после чего у них возник план возродить Курдистан — страну, в которой курдское население будет превосходить по численности другие народы. Арабы, переселившиеся в Киркук во время правления Саддама, не захотели мириться с попытками курдов силой вытеснить их из города и потому одобряли акты возмездия со стороны организованных групп террористов. Кровь и насилие, захлестнувшие город, отнимали у людей надежду на будущее: кровь пропитала землю так глубоко, что просочилась даже через скалистый грунт пустыни, подпортив запасы нефти в подземных нефтехранилищах.

На расположенную прямо перед ангаром площадку для стоянки и выгрузки оборудования въехали четыре «хамви». Надев кевларовые каски такого песочного оттенка, что рыжеватые волосы Кастельмана сливаются с каской в одно целое, мы подошли к вездеходам. Экипажем головной машины был «Байонет 23». «Байонет» редко сопровождал нас. Обычно эту работу выполнял взвод минометчиков «Сайко»[17]. Но в этот вечер «Сайко» был на выезде, обеспечивая личную охрану командира бригады, так что «Байонету» пришлось довольствоваться тем, что они будут сопровождать нас. Или нам — тем, что мы поедем в сопровождении «Байонета».