Доктор Великанов размышляет и действует

– Разумеется! – воскликнул обер-лейтенант, пожирая глазами начальство. – Этот человек нам известен своим враждебным отношением к большевикам, которые расстреляли двух его сыновей. Осмелюсь доложить…

– Довольно! Я хотел установить два факта: кто он и что он здесь в данную минуту делает?

– Осмелюсь доложить, я на основании вашего приказа дал распоряжение о срочном изготовлении виселицы…

– Виселицы? – уже значительно мягче переспросил эсэсовец.

– Так точно! Ему дан заказ на изготовление виселицы.

– Великолепно! Передайте – пусть он поторапливается. Можете идти, обер-лейтенант.

По-прежнему симулируя полное непонимание и почтительность, доктор поклонился и не спеша двинулся в прежнем направлении.

Уходя от места столь опасного разговора, доктор Великанов успел даже расслышать продолжение беседы черного эсэсовца с краснорожим подхалимом-полковником.

– Имейте в виду, – каркал эсэсовец, – что о настоящем плане операции известно сейчас только троим: мне, вам и начальнику штаба подполковнику Граббе…

– Это замечательно! – громко отозвался полковник. – Ваша мысль великолепна!

Полковник был в восторге, но кто передаст ужас доктора Великанова, четвертого по счету человека, посвященного в план длинного эсэсовца? Только он один мог предотвратить гибель партизанского отряда, – Василий Степанович ушел, и ушел, вероятно, надолго.

Было около четырех часов дня, когда доктору Великанову удалось незаметно выбраться из сарая.

В селе было полным-полно немцев, и он находился в большом затруднении – что предпринять. Он уже начал подумывать о том, чтобы наудачу отправиться в лес самому. И он, конечно, сделал бы это, если бы вдруг за плетнем, не мелькнула рыжая голова Саньки-Телефона.

– Санька! – окликнул доктор.

Подросток быстро подбежал и остановился.

– Недавно плотник Василий Степанович пошел на Костин кордон… Беги за ним и скажи, да только не перепутай… Скажи, доктор Великанов передать велел, что…

Едва выслушав доктора Великанова, Санька-Телефон проявил такую готовность немедленно действовать, что доктору стоило большого труда удержать его и проверить, насколько он понял поручение.

В сарай доктор Великанов вернулся вовремя, к приходу Дрихеля.

– Зафтра путет вешалка. Штоп пыл котоф! – грозно заявил ефрейтор.

…Василий Степанович пришел поздно, близко к тому времени, когда хождение по селу запрещалось под угрозой расстрела. Пришел запыхавшийся и возбужденный.

– Ну, как? – спросил его доктор.

– В порядке! – коротко ответил Василий Степанович и перевел дух. – Было бы делов, если бы ты Саньку не метнул. Все бы, как есть, под Дуванкой остались, совсем идти туда решили.

– Кто решил? – с притворной наивностью спросил доктор.

– Кто? Наши, понятно!

– Партизаны?

– А то кто же? Ведь и тебе давно уже кличка дана.

– Какая? – заинтересовался доктор.

– Не сказать, чтобы ласковая…

– Все-таки?

– Перец.

Доктора Великанова так и подбросило.

– Перец? Почему «Перец»?

– Да уж так, понравилось…

– Не понимаю, почему все-таки «Перец»?

– Есть люди, которые из города – и тебя помнят. Поэтому и «Перец»…

Помолчав немного, Василий Степанович посерьезнел и, понизив голос, проговорил:

– Еще одна новость есть. Яшку Черезова нынче заочно судили.

– Какой же приговор вынесли?

– Окончательный: всенародное повешение. Все, как один, решили, другого мнения не было.

Домой наши друзья пришли хотя и изрядно усталые, но в бодром настроении (кстати, заметил ли читатель, что доктор Великанов и Василий Степанович окончательно перешли на «ты»). Встретила их Ульяна Ивановна не совсем обычно. Ее смущенный и немного торжественный вид предвещал какое-то весьма серьезное объяснение.

Для этого Ульяна Ивановна выбрала время после ухода Василия Степановича, когда доктор Великанов растянулся на своей постели.

– Арсений Васильевич, вы ничего не знаете? – таинственно и осторожно начала она.

– Нет, кое-что знаю, Ульяна Ивановна.

Такой ответ озадачил было сестру-хозяйку, но, основательно рассудив, что доктор Великанов шутит, она продолжала:

– Я знаю, что вы много чего знаете, а вот того, что я вам скажу, вы не знаете.

Заинтересовав доктора таким вступлением, она выпалила:

– Помните, когда мы с Мазепой мучились, вы говорили, что никогда больше никакой скотины держать не будете?

– Помню.

– Так я вам купила.

– Мазепу? – изумился доктор.

Собравшись с духом, Ульяна Ивановна докончила:

– Козу дойную купила. Две простыни и пару наволок за нее отдала.

– Козу?!

– Дойную. Три литра дает. Сенца сама заготовлю, а уж сыты будете – вот так!

И, проведя ладонью по губам, Ульяна Ивановна показала, как будет сыт доктор.

– Коров и овец немцы очень беспокоят, кур хоть совсем не заводи, а коз – ничего, пока не трогают, – обосновывала Ульяна Ивановна свой поступок.

Обдумав сообщение Ульяны Ивановны, доктор спокойно сказал:

– Мне кажется, вы поступили очень мудро, Ульяна Ивановна.

Такая оценка ободрила сестру-хозяйку, и она ощутила потребность рассказать доктору некоторые подробности.