Доктор Серван

Если бы первому человеку была известна причина и цель Творения, то конец света уже настал бы, потому что все закончится тогда, когда человек станет на такую высокую ступень развития, что ему нечего будет больше испытывать и нечего искать. Но не такова была Божья воля. Человек должен был стремиться к искуплению первородного греха и заслужить другую, блаженную жизнь. Господь, видя, что человек Его ослушался, наслал на землю истребительный всемирный потоп, чтобы возродить человечество.

Несмотря на все это, люди продолжают ошибаться, и довольно часто. Внешние обстоятельства оказывают на них такое сильное влияние, что порой они напоминают усталого путника. Надеясь сократить расстояние, путник в страшную бурю вступает на неверную дорогу и долго идет среди скал, не приближаясь при этом к цели ни на шаг. Когда где-то впереди проблеснет наконец луч света, то он с удивлением заметит вокруг себя неведомую безграничную равнину и вынужден будет повернуть назад.

Но ничто в мире не бесполезно. Пускай философы, мыслители, писатели, художники и историки объединяют свои познания, верования и труды, подобно тому, как в день решительной битвы народ приносит на поле брани все, что может служить ему оружием. Пускай и они приносят все, что даст толчок развитию просвещения, а об остальном уже не заботятся, потому что это «остальное» уже дело существа высшего порядка, нежели человек. Так рассуждал доктор Серван, и немудрено, что он решился на этот немыслимый подвиг. Как мы уже сказали, этот человек обладал глубокими познаниями и в области сердца человеческого, и в том, что касалось мира вещей. Неудивительно, что, достигнув таких высот, он стал желать чего-то большего и, осознавая, что человек не в силах творить, надеялся на то, что сможет хотя бы пересоздавать.

На этой ниве доктор Серван добился удовлетворительных результатов: он убивал птиц и сразу же возвращал им жизнь. Эти опыты доктор проводил в присутствии Ивариуса и Жанны. Последняя им так обрадовалась, что немедленно поспешила всем о них рассказать. Ивариус с еще большим упорством принялся за работу после того, как доктор сообщил ему о своем плане. Верный слуга охотно посвятил бы этому остаток своей жизни, лишь бы его господину принадлежала честь открытия, которое осчастливило бы такое множество людей. Но, к несчастью, Ивариусу, несмотря на его ученость, не хватало той изобретательности, которая делает людей великими.

Даже в тех случаях, когда он употреблял в дело свои знания, ему недоставало смелости. Он никогда не решился бы применить какое-нибудь отчаянное средство, которому часто бывали обязаны своим выздоровлением самые безнадежные больные. Он скорее согласился бы оставить своего пациента умирать по методе Гиппократа, нежели вылечить его по своей собственной методе. Ивариус до такой степени уважал тех, кому был обязан своими знаниями, что ему казалось святотатством поступить вопреки их предписаниям.

Ивариус видел в своих кумирах венец искусства и думал, что превзойти их невозможно. В нем навсегда сохранились некоторая боязливость и неуверенность, и если он и решался порой отойти от заученных правил лечения, то не иначе, как по трижды повторенному приказанию или, лучше сказать, совету доктора Сервана, который уже давно перестал ему приказывать. Ивариус не осмеливался перечить своему господину, потому что через всю жизнь он пронес к нему чувство самой глубокой благодарности.

Итак, принимая участие в трудах доктора Сервана, причем, без всяких просьб с его стороны, Ивариус так и не проявил той уверенности, которая заставляет человека на что-либо отважиться. Убеждения, продиктованные ему здравым смыслом и подкрепленные хорошим образованием, а также усвоенные в детстве религиозные верования и прописные истины говорили ему о том, что невозможно вернуть к жизни покойника. В этом случае, как и в медицине в целом, он не допускал прогресса — ведь если бы это было возможно, то великие люди, жившие прежде, наверняка бы уже открыли средство, над которым трудился его господин. Таким образом, Ивариус работал только для того, чтобы удовлетворить требованию совести, повелевавшей ему во всем повиноваться своему господину и постоянно видеть в нем источник вдохновения.

Мы должны заметить, что Ивариус был одним из тех людей, которые жаждут познать все уже открытое до них, но не могут к этим открытиям прибавить ничего своего. Без других он навсегда остался бы никем. Одним словом, он считался превосходным медиком, но был совершенно не способен продвинуть медицину еще хотя бы на шаг вперед. Мы останавливаемся на этой отличительной черте, потому что нам кажется, что она существует как в науке, так и в искусстве. По нашему мнению, есть люди ученые, а есть предприимчивые: первые — необходимы, вторые — полезны; первые извлекают выгоду из плодов приобретенных знаний, вторые закладывают основы для знаний будущих; и, несмотря на это, и те, и другие черпают их из одного источника.