– Поверьте мне, Клотильда, это самое разумное решение… Вы знаете, что я вас люблю уже давно. Я питаю к вам глубокую нежность и уважение… Быть может, этого было бы мало, но я не сомневаюсь, что мы отлично поладим друг с другом и будем счастливы.
Она не опускала глаз и смотрела на него все так же чистосердечно, с дружелюбной улыбкой. Он и в самом деле был хорош собой, в расцвете молодости и сил.
– А почему бы вам не жениться на дочери поверенного, мадемуазель Левек? Она красивее, богаче меня, и я знаю, она была бы очень счастлива. Добрый друг мой, я боюсь, что вы совершаете ошибку, избрав меня.
Он выслушал ее спокойно, всем своим видом показывая, что убежден в мудрости принятого решения.
– Но я люблю не мадемуазель Левек, а вас… К тому же, повторяю, я все обдумал; я знаю, что делаю. Скажите же «да», для вас это тоже будет самым благоразумным.
Она стала вдруг очень задумчивой, и по ее лицу пробежала тень внутренней, почти не осознанной борьбы, которая в последнее время целиком поглощала ее.
– Ну что ж, друг мой, если вы требуете у меня серьезного ответа, позвольте мне не давать его вам сегодня и подумать еще несколько недель… Учитель в самом деле тяжело болен, и я не на шутку тревожусь; вы ведь не захотите поймать меня на слове… Уверяю вас, и я очень к вам привязана. Но было бы нехорошо принимать решение в такую минуту, когда наша семья так несчастна… Вы согласны, правда? Я не заставлю вас долго ждать. – И чтобы переменить тему, она добавила: – Учитель очень меня беспокоит. Я хотела вас видеть, посоветоваться именно с вами… На днях я застала его в слезах и поняла, что учителя преследует страх перед безумием… Третьего дня, когда вы беседовали с ним, я заметила, что вы его разглядываете. Скажите мне начистоту, что вы думаете о его состоянии? Ему грозит опасность?
– Да что вы! – запротестовал доктор Рамон. – Он просто переутомился, расклеился, вот и все! Но меня удивляет, что Паскаль, человек таких познаний, столь долго изучавший нервные болезни, может так глубоко заблуждаться. Если уж этот ясный и мощный ум способен дать подобную осечку, есть от чего прийти в отчаяние! При его заболевании нет ничего лучше открытых им подкожных впрыскиваний. Почему он не прибегает к ним?
Когда же девушка с отчаянием развела руками, объяснив, что Паскаль не хочет ее слушать, что она не смеет ни с чем к нему обращаться, Рамон добавил:
– В таком случае я поговорю с ним сам.
Как раз в эту минуту Паскаль вышел из своей комнаты, привлеченный звуком голосов. Но, увидев их вместе, рядом, таких оживленных, молодых и красивых, в ярком свете солнца, точно в солнечной одежде, он застыл на пороге. Глаза его расширились, бледное лицо исказилось.
Тем временем Рамон схватил Клотильду за руку, желая задержать девушку хоть на мгновенье.
– Вы обещаете, правда? Я хочу, чтобы мы повенчались летом… Вы знаете, как я вас люблю… Я буду ждать вашего ответа.
– Вот и хорошо, – сказала она, – не пройдет и месяца, как все будет решено.
В глазах у Паскаля потемнело, он пошатнулся. Теперь и этот юноша, друг, ученик втерся к нему в дом, чтобы выкрасть его сокровище! Он должен был предвидеть такую развязку, а между тем внезапное известие о возможном браке Клотильды застало его врасплох, обрушилось как непредвиденная беда, которая его неминуемо доконает. Значит, это существо, которое он создал, считал своим, уйдет от него без сожаления, оставит умирать в полном одиночестве. Еще недавно она причинила ему такую боль, что он уже подумывал, не лучше ли расстаться с ней, отослать к брату, который все время ее приглашал. Была минута, когда он уже решился на эту разлуку во имя покоя обоих. И вдруг нежданно-негаданно он застает ее с этим человеком, слышит, как она обещает ему дать ответ, понимает, что она выйдет замуж, скоро покинет его; это был удар ножа в самое сердце!
Паскаль вошел, тяжело ступая, молодые люди обернулись, слегка смутившись.
– Как вы кстати, учитель, речь шла о вас, – нашелся Рамон. – Надо признаться, что мы составили против вас заговор… Скажите, почему вы не хотите лечиться? Ведь у вас нет ничего серьезного, вы поправитесь через две недели.
Опустившись на стул, Паскаль не сводил с них глаз. У него достало сил справиться с собой и скрыть боль от нанесенной ему раны. А ведь рана эта смертельная, и никто не узнает, что свело его в могилу. Но Паскалю доставляло удовольствие лелеять обиду, и он наотрез отказался принять хотя бы стакан целебного отвара.
– Лечиться? К чему? Разве моим старым костям не пора на покой?
Рамон настаивал со своей всегдашней спокойной улыбкой:
– Да вы крепче всех нас! Это временный упадок сил, и вы отлично знаете, что у вас есть от него лекарство… Сделайте себе впрыскивание…