Доктор Паскаль

– Я видела госпожу Фелисите, и она поручила мне передать это письмо, сударь, и велела вам сказать, что принесла бы его сама, если бы не боялась за свое доброе имя… Она просит вернуть ей письмо господина Максима и сообщить, какой ответ даст на него барышня.

Это и в самом деле было письмо от Максима. Получив его, Фелисите обрадовалась: она воспользуется им, чтобы вернуть сына, – ведь, вопреки ее ожиданиям, нищета не сломила Паскаля и не привела к ней. Ни Паскаль, ни Клотильда не обратились к ней, не попросили у нее помощи, поэтому она еще раз переменила намерение и снова решила их разлучить; на этот раз случай показался ей подходящим. Максим писал бабушке, настойчиво прося ее повлиять на сестру в его пользу. У бедняги признали сухотку спинного мозга, и теперь он передвигается только с помощью слуги. Но Максим особенно горевал о своей ошибке, он не устоял перед красивой брюнеткой, которая втерлась к нему в дом, и в объятьях этой женщины растратил остатки здоровья; хуже всего, что эта сердцеедка – теперь Максим уже не сомневался в этом – была подарком его отца. Саккар услужливо подослал ее, чтобы ускорить получение наследства. Выгнав ее вон, Максим заперся в своем особняке, не принимал отца, трепеща при мысли, что в одно прекрасное утро тот влезет к нему в окно. Одиночество пугало его, и он в отчаянии настойчиво звал сестру, надеясь, что она станет его опорой против всех этих мерзких покушений и в то же время честной, ласковой сиделкой. Максим намекал, что она не раскается, если будет к нему внимательна. В конце письма он напоминал Клотильде, что при последней встрече в Плассане она обещала переселиться к нему, если это будет необходимо.

Паскаль похолодел. Он еще раз перечитал все четыре страницы. Это был повод для разлуки, приемлемый для него самого, благоприятный для Клотильды и такой удобный, естественный, что надо было немедленно соглашаться; но несмотря на все доводы разума, он чувствовал себя таким слабым, нерешительным, что ему пришлось на минутку присесть: у него дрожали ноги. Но он хотел быть стойким, взял себя в руки и позвал свою подругу.

– На, прочти это письмо, его переслала твоя бабушка.

Клотильда внимательно прочла письмо до конца, ничем не выдав себя – ни словом, ни жестом. Затем сказала очень просто:

– Ну и что ж!.. Ты ответишь сам, не правда ли?.. Я отказываюсь.

Он с трудом удержался от радостного восклицания. И тут же услышал как бы со стороны свой рассудительный голос:

– Ты отказываешься… но так нельзя… Надо все обдумать, подождем с ответом до завтра, а сейчас побеседуем, хочешь?

Но она удивилась, пришла в негодование.

– Расстаться? Но почему? И ты в самом деле согласен!.. Какое безумие! Ведь мы любим друг друга, и вдруг расстанемся, и я – уеду туда, где меня никто не любит!.. Ну подумай, ведь это же нелепость.

Он постарался переменить разговор и завел речь о данном ею обещании, о ее долге.

– Вспомни, дорогая, как ты огорчилась, когда я предупредил тебя, что здоровье Максима под угрозой. И вот теперь болезнь сразила его, он немощный, одинокий, призывает тебя!.. Ты не можешь оставить его в таком положении. Ты должна выполнить свой долг.

– Долг! – воскликнула она. – Но разве у меня есть долг по отношению к брату, который никогда мною не интересовался? Мой долг быть там, куда влечет меня сердце.

– Но ты обещала, я тоже обещал за тебя и сказал, что ты будешь благоразумна… Не захочешь же ты, чтобы я оказался лжецом!

– Благоразумна?! Это ты неблагоразумен! Разве благоразумно нам расставаться, ведь мы оба умрем с горя.

И, желая положить конец спору, она отмахнулась от Паскаля, не дала ему продолжать.

– Впрочем, к чему эти разговоры? Все очень просто, достаточно одного слова. Ты в самом деле хочешь, чтобы я уехала?

– Мне ли хотеть этого, великий боже! – воскликнул он.

– Ну, если ты не отсылаешь меня, я остаюсь!

Теперь она уже смеялась и, подбежав к своей конторке, написала красным карандашом поперек письма только два слова: «Я отказываюсь!» Она позвала Мартину, чтобы служанка тут же отнесла письмо. Паскаль тоже смеялся, его охватила такая радость, что он был не в силах противиться Клотильде. Счастливый тем, что может оставить ее у себя, он уже не подчинялся доводам разума.