Доктор Лерн, полубог

Отчаявшись в успехе, я попытался соблазнить их заманчивой перспективой вечного существования, так как жизнь возобновлялась бы при повторном перевоплощении: — «Жизнь, — ответили мне семидесятилетние старцы, и так слишком длинна, такая, какою ее создал Бог. У нас только одно желание — умереть». «Но вместе с молодостью я верну вам все желания». «Спасибо! Все наше желание заключается в том, чтобы не быть услышанными…»

Возмужалые люди часто возражали мне: «Очарование приобретенного опыта стоит того, чтобы его не уменьшить, и не стоит портить его из-за стремлений молодого тела и крови юноши».

Все же нашлось несколько последователей Фауста, готовых подписать контракт, который вернет им молодость.

Но все эти набобы представляли мне одно и то же возражение: опасность операции, бессмысленный риск потерять совсем жизнь в погоне за обновлением ее. Видишь ли, Николай, на операцию решались без задней мысли о смерти только молодые люди, которым нечего было терять и которые знали это.

Сообразив, что надо найти способ доказать полную безопасность операции, я решился продолжать свои опыты, но уже без иллюзий, и зная наверное, что даже если я этого добьюсь, все же количество пациентов будет очень маленьким, но зная в тоже время, что и этого количества будет довольно, чтобы обеспечить мое богатство и мое счастье. Только и то и другое приходилось отложить в долгий ящик.

Я вернулся в Фонваль, расстроенный, огорченный, с ненавистью ко всему и всем в сердце. Я накрыл Эмму и Донифана; более неумолимого судью трудно было найти — я отомстил. Ты ведь угадал, не правда ли? Вчера оба Мак-Белля увезли с собой мозг Нелли, а душа Донифана заключена в теле сенбернара. За одно и то же преступление вас обоих постигло одно и то же наказание. Соломон не произнес бы более справедливого приговора, а Цирцея не исполнила бы его лучше, чем это сделал я.

Тем не менее, я упорно работал, племянничек, несмотря на твое нашествие и на то, что наблюдение за твоими поступками отнимало у меня много времени, и я надеюсь через несколько дней сделать первый опыт перемещения личности без хирургического вмешательства.

Представь себе, что я догадался не прерывать занятий с прививками у растений. Я довел их до высокой степени совершенства, и мои открытия в этой области в связи с тем, чего я добился в области зоологических пересадок, почти исчерпывают всю науку о прививках. Комбинируя эти знания с другими, мне кажется, что я нашел то решение, которого добивался. Ученые делают слишком мало обобщений, Николай. Мы влюблены в мелкие единицы, мы увлекаемся бесконечно малыми величинами, у нас мания анализа и мы наблюдаем природу, не отрывая глаза от микроскопа. А между тем, для половины наших исследований надо было бы обладать совсем другим инструментом, показывающим общий вид, инструментом оптического синтеза, или, если ты предпочитаешь — мегалоскопом.

Я предвижу открытие колоссального значения…

И подумать только, что не будь Эммы, я, презирая деньги, никогда не дошел бы до этих открытий. Любовь создала честолюбие, а оно приводит к славе… Кстати, племянничек: ты был очень близок к тому, чтобы быть облеченным в тело профессора Фредерика Лерна: да, она с такой силой полюбила тебя, милейший, что я подумывал переодеться в твое тело, чтобы она перенесла свою любовь на меня. Это был бы лучший реванш… и достаточно пикантный! Но мне еще нужна на некоторое время моя ветхая оболочка; у меня еще есть время, чтобы избавиться от этого хлама… А впрочем, разве твоя обольстительная внешность не находится у меня всегда под рукой?

При этих сарказмах я заплакал горькими слезами. Дядя продолжал, притворяясь, что сочувствует мне:

— Ах, я злоупотребляю твоею бодростью, мой милый больной. Отдохни. Надеюсь, что удовлетворение любопытства принесет тебе восстанавливающий силы сон. Ах да, я и забыл: не волнуйся из-за того, что внешний мир кажется тебе другим, чем до сих пор. Между прочим, предметы должны тебе казаться плоскими, как на фотографической карточке. Это происходит потому, что на большую часть предметов ты смотришь одним только глазом. Следовало бы сказать, что у многих животных зрение не стереоскопично. Разные глаза, разные виды; новые уши, новые звуки; все в этом роде, но это пустяки. Даже у людей всякий по-своему оценивает то, что видит. По привычке мы называем определенный цвет «красным», но есть такие люди, которые, называя цвет «красным», воспринимают впечатление «зеленого», — это часто случается — или темно-синего… Ну, спокойной ночи.

Нет, мое любопытство не было удовлетворено. Но, не отдавая себе в этом отчета, я не мог вытеснить те пункты, которые дядя обошел молчанием в своем рассказе, потому что величина свалившегося на меня несчастья мутила мой разум и цирцейская операция оставила после себя неприятное чувство насыщенности парами эфира, которые расстраивали мой человеческий разум и бычачье сердце.

XI. На пастбище