Доктор и апокалипсис

Не подаю вида, что заинтересовался «Магнетитом», пробегаю дальше и сворачиваю за угол хрущёвки. Пробегаю через двор, пару секунд восстанавливаю дыхание и спокойно иду к универмагу.

На парковке универмага мне ударило в глаза отражённым лучом солнца. Присмотрелся: что-то блестящее лежит на земле. Подошёл, присмотрелся, присел. Какой-то хренов кусок зеркальной фольги удачно отразил луч и именно, сука, мне в глаза. Ветерок дёрнул этот кусок алюминия и унёс его прочь. Я вздохнул, поднялся, огляделся вокруг на предмет наличия мертвяков и вошёл в «Магнетит».

Внутри темно, окна не дают яркого света, но даже того, что я вижу в полумраке достаточно, чтобы взвыть волком.

Естественно, кто-то уже неплохо пограбил «Магнетит», возможно, что даже сами сотрудники. Полки и прилавки пусты, даже пакетов одноразовых нет!

Вот суки! Ни стыда, ни совести!

Да, я понимаю, что возмущаться тому, что кто-то ограбил универмаг раньше, чем я — вершина лицемерия, но тем не менее, мне надо что-то жрать, ибо запасы пищеблока не бесконечны, а впереди зима! Традиционно холодная, а теперь ещё и голодная!

Пошарился по пустому торговому залу, нашёл пустой коробок спичек, развернулся и вышел. Здесь даже мертвяков нет, потому что торчать тут абсолютно бесперспективно…

Скрипнула дверь.

— Замри сучара, — тихо приказала мне бритоголовая девушка с пистолетом в руках характерно хриплым голосом.

— Спокойно… — я медленно поднял руки вверх и замер.

— Я тебя сама, сука, сейчас успокою!!! — дёргано тряхнула пистолетом бритоголовая.

Против пистолета не попрёшь, это я знаю наверняка. Хотя, какой смысл меня грабить? У меня с собой вообще нихрена ценного нет, кроме ножа и респиратора, остальное или представляет ценность для доапокалиптических клептоманов или для постапокалиптических врачей. Например, зачем кому-то сейчас может пригодиться фонендоскоп или, скажем, набор хирургических игл и инструментов? Да любой хирург скажет вам, что таскать это с собой вообще бессмысленно! Ведь зашивать раны следует только в асептических условиях, с применением стерильных инструментов. А таскание в рюкзаке не запаянных на заводе в вакуумный пакет хирургических инструментов — верный способ сделать их нестерильными и способными вызвать осложнения.

Да, любой хирург, говорящий такое, будет абсолютно прав, но… Сейчас, б№%дь, даже в операционной асептических условий нет!

Знаете, о чём мне хотелось бы вам рассказать в такой момент? Ну, помимо того, что чрезвычайные обстоятельства слегка понижают требования к стерильности хирургических инструментов?

Я начал думать о родителях. Точнее, я и раньше думал о них, но с вами не делился. Они сейчас в Таиланде, но я уверен в папе, он точно и сам не пропадёт, и маме не даст пропасть.

Если уж я в чём-то уверен, так это в способности бати выжить в подобной ситуации в чужой стране и вытащить в целости маму. Однажды с ними был эпизод в Сомали, точнее, на побережье Сомали, когда они отдыхали на круизном лайнере и он был захвачен пиратами.

Папе очень не понравилось сидеть в трюме и ждать спасения, особенно в виду того, что капитана, старшего помощника и часть экипажа расстреляли, в процессе чего была уничтожен узел связи, из-за чего бедные негры не смогли передать свои требования о выкупе до владельцев лайнера. Неграм было не до заложников, они решали, как наладить связь, а это была большая проблема — нападение осуществили на полпути к Сейшелам…

Пока негры решали свои негритянские вопросы, папа задушил двоих пиратских охранников, а он дядя здоровый, куда до него дистрофическим сомалийцам, поэтому двумя пиратами дело не обошлось. Они теряли людей на всей протяжённости пути моих папы с мамой до катера. В общем, Погуляйкин Мартын Леонидович — крепкий и решительный тип, который очень не любит, когда его ставят в якобы безвыходное положение. Его не смогли остановить душманы в Афганистане, бандиты в девяностые, даже пираты… Джеки Воробьи с АК, б№%дь!

Поэтому мне следует больше бояться за своё выживание, чем за судьбу родителей. Они выберутся, а вот я могу подохнуть. Жаль, что я тупой, иначе бы связался с ними пока была связь, но я тогда ни о чём, кроме собственного лихорадочного спасения, не думал.

Теперь жалею. Очень.

А вообще, надо просто продержаться. Они приедут, я в этом уверен. Как бы им ни было тяжело, как бы ни была сложна эта задача, но они вернутся домой. Я в это не верю, я это знаю!

Но сейчас, глядя в бесконечно-чёрный ствол пистолета, я думал именно о родителях.

Знаете, это новый опыт. Неприятный, страшно-липкий, заставляющий очко конвульсивно сжиматься-разжиматься, страх, которого я до этого никогда не испытывал.

Мертвяки… они как бы предсказуемые. Будешь слишком медленным — тебя сожрут. Будешь слишком слабым — тебя сожрут. Будешь слишком тупым — тебя сожрут. Будешь слишком до№%я думать — тебя тоже сожрут.

Пистолет… он другой. Каким бы ты ни был — пуле вообще всё равно.

Сколько бы ты лет жизни не угробил на медицину, сколько бы людей ни спас, сколько бы ни убил, как бы ты ни жил — пуля в голову убьёт тебя надёжно и навсегда.