Доктор Фальк. Вино стоит смерти

– Его, родимого, земля ему пухом, – кивнул Иван Семенович. – Вот уж у кого удали и дури пополам было. Если бы не Сиротов – он бы еще раньше по ветру пошел.

– Они с Григорием Борисовичем были дружны? – спросил Фальк.

– Да, с самого мальчишества, – подтвердил Беседин. – Гришка не человек, кремень. Его слово крепкое. Дал обещание много лет назад друга поддерживать – и тащил его, почитай, на своем горбу. Да только Кудашов дураком был, прости Господи, верность ценить не умел. Слыхали, небось, про его завещание?

– Нет, но, насколько я помню Козлова, все его наследство, а точнее – оставшиеся от него долги, перешли семье, – припомнил Василий Оттович.

– Это вы верно сказали, долги! Да только не безнадежное положение-то. В надежных руках за пару лет выправить можно. У Гришки, вот, руки надежные. Но помянул его Кудашов в своем завещании? Оставил что-то старому другу? Ага, оставил! Шиш с маслом!

Последнюю фразу он сопроводил жестом, призванным наглядно продемонстрировать объемы оставленного наследства, брякнув кулаком об стол так, что все предметы на нем испуганно подпрыгнули. Фальк невольно поморщился от вульгарности собеседника. Иван Семенович это заметил и довольно ухмыльнулся.

– Постойте, но если у него неладно с деньгами, зачем он на аукцион тогда приехал? – удивился Сидоров.

– А это вы у него спросите, – пожал плечами Беседин. – Но, думаю, надеялся перебить цену, а потом продать еще дороже. Гришка в вине разбирается, даже во Францию ездил, рыло свое кривое тамошним дворянам демонстрировать. Кудашов как-то приобрел несколько винных лавок, так это Сиротов ими занялся, да так, что, если бы не расточительство друга, на один только этот доход жировать можно было.

– То есть, Григорий Борисович знал об истинной ценности вина? – спросил Фальк.

– Должен был, – ответил Беседин, а потом вновь ухмыльнулся: – Представляю его рожу, когда семейка похвасталась, как они вино продали. Эти ж балбесы одну бутылку от другой не отличат!

Фальк кивнул, погрузившись в свои мысли. Разговор с Бесединым, а также рассказ Лидии все четче оформляли в его голове идею, которой он пока не делился с урядником, боясь спугнуть вдохновение.

– Иван Семенович, а вы-то, после того, как Лукьянов закрылся в кабинете, никуда из зала ресторана не удалялись? – спросил тем временем Сидоров.

– Удалялся. Отлить. То есть, простите, доктор, в ватерклозет, конечно же! – Беседин опять просиял. Ему очевидно нравилось бравировать своей грубостью в присутствии Фалька.

– И кто-то может это подтвердить? – не отставал урядник.

– Нет, обычно с этим делом я сам справляюсь, – отрезал Иван Семенович, посерьезнев. – А ты бы, Александр Петрович, не забывал, в чьем доме находишься. Я с вами начистоту говорю, по доброте душевной, так сказать. Не надо тут меня допрашивать, будто мазурика какого. Лучше иди убийцу лови!

– Всенепременно пойдет, – заверил Беседина Василий Оттович. – А у вас самого есть какие-то мысли по этому поводу?

– Мыслей у меня – как говна, то бишь – много, – переключил внимание на доктора Беседин. – Только тут и раздумывать нечего – жена это.

– Ольга Константиновна? – притворно удивился Фальк.

– Кто ж, кроме нее? Голова на плечах в их семействе была только у нее. Валентин все больше под ногами болтался. Ты, Александр Петрович, тут недавно об этих – как их? – мотивах рассуждал? Так вот, у нее их наберется столько же, сколько у меня мыслей. То бишь…

– Мы поняли, – прервал его Фальк.

– Что, настолько много поводов? – уточнил Сидоров.

– Хоть отбавляй! Единственный раз, когда он принес в дом действительно много денег, был на свадьбу, и деньги прилагались фамильные. Транжирил он уже общие средства – на любовницу, вот, или, как сегодня, широким жестом – на вино. Про любовницу, кстати, тоже не забывайте. Какая ж баба такое стерпит?

– Ну, она, вроде бы, не выходила из зала, так что не могла… – задумчиво, но так, чтобы слышал Беседин, протянул урядник.

– Так могла своего любовника подговорить! – нашелся Иван Семенович.

– Любовника?

– Вы что же, думаете, он ей рога наставлял, а она терпела? Пф! У самой-то достаточно хахалей на стороне было. Не за красоту, понятное дело, к ней липли – вобла сушеная она и есть – а за деньги. Так что мой тебе совет, Александр Петрович – хватит стращать честных людей, иди и накажи виновных. А теперь, простите, но мне надо бы поработать.

Он демонстративно подтянул к себе одну из толстых книжищ и принялся сосредоточенно ее листать. Сидорову и Фальку оставалось только покинуть его дачу.