Доктор Джонс против Третьего рейха

— Речь твоя, старец, красива, но бесполезна. Зря ты пытаешься смутить меня и толкнуть на преступление. Если даже у нас общие праотцы, то кровная связь для меня ничто в сравнении с ревностным служением Большому Дому, с долгом перед Владыкой — Хранителем Кеме, с порядком, установленном благими богами…

Проговорил это Питхор Иосепт и почувствовал, что остался в комнате один, как перст, а старец то ли скользнул в потайную дверь, то ли испарился, будучи всего лишь призраком.

Не успел правогласный начальник воинов вернуться в храмовый зал, как его обступили солдаты, не смеющие показать лица.

— Господин наш, прогневали мы этого бога бесчинствами в его доме…

Храм, где были ободраны даже стены, мало чем напоминал святилище, которое нашли они здесь утром.

Алтарная завеса была разорвана, за ней в полумраке проглядывался лишь какой-то ящик. Украшенный крыльями и поблескивающий золотом, а еще источающий смутную угрозу.

— Почему это не вынесено до сих пор? — полковник свел брови воедино.

— Так вот же, господин, — офицер Джедефхор махнул рукой.

То, что совсем недавно было солдатами полка Пта, теперь представляло месиво, негодное для сохранения в виде благородных нетленных останков. Неведомая сила подбросила воинов вверх, а по пути они вскипели и лопнули, так что на пол вернулись жалкие ошметки.

Джедефхор едва продавил в закостеневшее горло:

— Здесь мощная магия. Нужны жрецы, которые смогут разрушить ее силой Пта.

— Ну, так тащите сюда полковых жрецов!

Страх набухал в полковнике на дрожжах недоумения — как всемогущий Пта допустил такое?! Происходящее никак не укладывалось в его планы бодро рапортовать Большому Дому о том, что Ковчег уже движется в сторону Кеме для вечного упокоения в каком-нибудь из храмов Амона.

Жрец — уэб Хардедеф — заставил себя поискать, однако когда он разглядел красноречивое месиво, то побледнел, даже позеленел ввиду изрядной смуглоты.

— Ну, работайте, отец святой, — напористо сказал полковник. — Вам и четки в руки.

— Мне кажется, надо пригласить войсковых жрецов…

— А мне не кажется.

— Сегодня мой теменной тысячелепестковый лотос может и не раскрыться, чтобы принять лучи Пта, — Хардедеф попробовал квалифицированно увильнуть.

— Чтобы ожидать, когда наступит просветление, не надо быть жрецом. Тем более, главным полковым. Дело ведь в знаниях. Насколько я понимаю, сила Пта в тех священных именах, которые вы призовете своими устами…

Жрец почти обреченно хлопнул в ладони. И тут же дьяки гон-нутеры подхватили ритм. Пта, в отличие от чинных Амона и Ра, любил энергичное служение. Хотя любому египетскому богу были бы мерзки непристойные телодвижения, выкрики и визги, которыми отличаются поклонники азиатских божеств, финикийской Астарты и аккадского Мардука.

Немного погодя, казалось, заклинательное дело пошло на лад, дьяки были в ударе, курильницы активно дымили ладаном.

— …Пта — драгоценность в лотосе, Пта — свет небес, Пта — хранящий наши Ка в Сердце своем, Пта — милующий и спасающий…

Гор-гебы стройно вторили уэбу. И вот Хардедеф сокровенными словами отверз свой Ка, который поймал луч Пта, и теменной тысячелепестковый лотос озарился божественным светом. Жрец взмыл на цыпочках — словно воздушные элементы его тела потянулись к небесной Нут из оков Геба… и упал на невидимую завесу алтаря.

— И полный порядок, — обгоняя события, шепнул Джеди.

Хардедеф будто бы прошел уже сквозь завесу и… удар был настолько силен, что жрец в миг превратился в лужу горячей дымящейся слизи на полу.

— Ну и ну! — осталось произнести присутствующим.

Гор-гебы и гон-нутеры бросились врассыпную из чуждого им святилища. Стали поодиночке сматываться и солдаты.

— Давайте-ка все вон отсюда! — поторопил их начальник полка и пожаловался неизвестно кому: — Только на желчь мне действуют, бестолочи.

Немного погодя в храме не осталось никого, кроме Питхора Иосепта и Джедефхора.

— Что мы пока имеем с разорения храма, кроме небольшого количества золота, которого и в Египте за глаза хватает? — задумчиво произнес Джеди. — Железо — и то нам пригодилось бы больше…

— Я сделаю все сам, — наконец приговорил сам себя Питхор Иосепт.

Подчиненный испугался:

— Что вы, господин мой полковник? Вам что, злой Сет свистнул в ухо? Нельзя…

— Можно. Если бог израильтян не испепелил всех нас, едва мы сунулись в храм, значит, он хочет, чтобы египтяне забрали Ковчег. Но только не как победители, не как крутые гордецы.

— Я думаю, господин мой полковник, подойдете вы к завесе как гордец или как человек, уподобившийся по скромности скарабею, вы все равно превратитесь в квашню. Самое плохое тут, что никаких благородных нетленных останков из вас уже не получится, и великий Озирис никогда не возьмет ваш Ка в свою лодку, плывущую в вечность. И станет ваш Ка бесприютным духом, питающимся кровью…

— Это не слишком вдохновляет, Джеди, но и тебе неплохо бы подышать свежим воздухом.

Подчиненный не без облегчения вымелся из чужого святилища, где не осталось никого и ничего, кроме военачальника и сурово блестящего ящика.