— При подходящих условиях — да, — ответил я. — Летом на чердаке очень жарко, и это ускоряет процесс. Впрочем, по виду я бы сказал, что оно пролежало тут примерно два года. Тело почти не пахнет, даже на такой жаре, и это позволяет считать, что процесс мумификации завершился относительно давно.
— Класс. То есть с момента смерти прошло от пятнадцати или шестнадцати месяцев и до десяти лет. Точный анализ, ничего не скажешь.
Мне было нечего возразить. Конрад отвернул брезент. Жесткая синтетическая ткань поддавалась плохо; почти всю ее покрывал толстый слой пыли, цементной или известковой, а также мазки синей краски. Меня больше интересовало то, чего здесь недоставало, но когда патологоанатом откинул остаток брезента, открыв взгляду нижнюю часть тела, все остальные детали разом вылетели у меня из головы.
Ноги, от которых остались практически одни кости, торчали из-под короткой джинсовой юбки, перепачканной тем же, что и короткая футболка. Она задралась до самой груди, обнажая живот… точнее, то, что от него осталось. Вся ее брюшина от низа грудной клетки и до лобка отсутствовала. Если от внутренних органов что-то и сохранилось, они усохли до полной неузнаваемости.
Но не это заставило всех замолчать.
В зияющей дыре виднелось нечто, на первый взгляд напоминавшее пучок крошечных веточек. При виде этого во мне что-то болезненно сжалось, и по тому, как Уорд втянула воздух, я понял, что она тоже опознала это.
— Наверное, крысы постарались, — заметил один из детективов, наклоняясь, чтобы рассмотреть получше. — Кто-то, похоже, умер у нее в утробе.
— Не несите чепухи, — ледяным тоном промолвил Уэлан. — И постарайтесь быть немного тактичнее.
— Что? Но я только…
— Это эмбрион, — тихо произнесла Уорд. — Она была беременна.
По-моему, это зрелище задело даже ее, поколебав обычную профессиональную невозмутимость. Уэлан смерил детектива взглядом, не обещавшим тому ничего хорошего, и повернулся к Уорд:
— Да, мэм, вы были правы насчет того, что это женщина.
И ведь так оно и было, хотя вряд ли Уорд могла знать наверняка.
— Как вы считаете, сколько этому эмбриону?
— Судя по размеру и развитию, месяцев шесть или семь, — ответил я.
Конрад игнорировал наш разговор. Зияющее отверстие на месте брюшины его, похоже, вообще не интересовало.
— Беременность весьма кстати, — пробормотал он. — Если она фертильного возраста, это заметно сужает возрастные рамки. Она одета, белье не тронуто, значит, признаки сексуального насилия отсутствуют. Однако стопроцентной гарантии этого, разумеется, нет.
— Кстати, одета она довольно легко. Ни пальто, ни плаща — только футболка и юбка, — добавила Уорд. — Даже колготок нет, из чего можно заключить, что она погибла в летнее время.
Уэлан покачал головой.
— Если только ее не убили в теплом помещении, а потом принесли сюда. Вот моя жена — она даже зимой в помещении свитера не носит. Просто откручивает обогреватели на полную мощность, а о счетах приходится беспокоиться мне.
Уорд его не слушала.
— Что с… животом? Могли это сделать крысы?
— Спросите меня после вскрытия, — ответил Конрад. Он помолчал, размышляя, потом усмехнулся. — Крысы обычно разгрызают уже существующие раны — поэтому, вполне возможно, она была заколота. Но давайте не будем делать преждевременных выводов, ладно? Начнем с того, что я не вижу на одежде существенных следов крови — что, в свою очередь, свидетельствует о том, что, если рана и имела место, кровоточила она не сильно.
Он был прав. По виду раны мы могли бы предположить о чудовищной травме, которую ей нанесли, но я знал, какие фокусы выкидывает природа.
— Ее сюда притащили, — произнес я.
Все повернулись в мою сторону. Я не собирался делать никаких громких заявлений, но маленький скелетик в утробе матери просто потряс меня.
— Ее тело прежде находилось в каком-то другом месте, — продолжил я. — Сюда его перенесли уже после того, как оно мумифицировалось.
Конрад ворчливо фыркнул, но кивнул.
— Да, вы правы.
— Вы уверены? — спросила Уорд.
— Кости эмбриона лежат в полном беспорядке. Они совершенно перемешаны, даже крысы не могли бы перемешать их так. Значит, это произошло в результате каких-то рывков и сотрясений, в то время как в матке не осталось жидкостей, способных смягчить их.
— Тело завернуто в пластик, — подал голос Уэлан. — Может, это тогда…
— Не исключено. Тело не мумифицировалось бы, если бы все это время находилось в брезенте. Внутри накапливалась бы влага, и оно разложилось бы в обычном порядке. И пластик был бы перепачкан продуктами разложения, как и одежда.
— То есть она сначала мумифицировалась, а в брезент ее завернули уже потом? — уточнила Уорд.
— Думаю, так. Потом еще это. — Я ткнул пальцем в резиновой перчатке в несколько темных, размером с рисовое зернышко крапинок в складках одежды. — Это яйца мясной мухи. Их должно быть гораздо больше. Если бы ее тело лежало здесь длительное время, они усеяли бы все вокруг.
— Какие тут мухи? — нахмурилась Уорд. — Здесь же темным-темно. Как они могут что-нибудь разглядеть?