Доктор Данилов в тюремной больнице

Данилов подумал о том, как прав был Виктор Цой, когда пел, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове. Вот же человек — тридцать восемь лет, второй срок, пять лет отсидел, еще семь осталось, статья серьезная, 226-я, часть четвертая — хищение оружия и боеприпасов в составе организованной группы.

Формально Никифоров записался на прием с жалобами на боли в животе.

— Язва у меня уже десятый год, — сказал он Данилову. — Диету стараюсь соблюдать, облепиховое масло пью, альмагель. Я, собственно, доктор, не за лечением пришел, а поговорить.

Признание было смелым и подтверждало догадку Данилова касательно особого статуса Никифорова. Необоснованная запись на врачебный прием может быть расценена как попытка симуляции, которая есть не что иное, как нарушение установленного порядка отбывания наказания. При определенных обстоятельствах, иначе говоря, при не очень благосклонном отношении администрации, за подобную провинность вполне можно получить пятнадцать суток штрафного изолятора.

— Поговорить? — переспросил Данилов. — О чем же мы можем поговорить, кроме медицины?

— Не кроме, — покачал головой Никифоров. — У меня вопрос медицинский, только он не про меня, а…

Оборвав свою речь, Никифоров обернулся и коротко посмотрел на Марину, корпевшую над отчетом о выполненных за прошлый месяц манипуляциях. Она отложила ручку и сказала:

— Владимир Александрович, я отлучусь на пару минут к Лидии Ивановне…

— Пожалуйста, Марина, — ответил донельзя заинтригованный Данилов.

Никифоров начал издалека, с общих уточняющих вопросов.

— Вы, доктор, сами из Москвы будете, так ведь?

— Да.

— И учились тоже там?

— Да.

— Это хорошо, — одобрил Никифоров. — У московских докторов кругозор шире, они не только в медицине, но и в жизни лучше разбираются.

— Давайте ближе к делу, — попросил Данилов. — Я вас внимательно слушаю. Только предупреждаю сразу, что ничего запрещенного я делать не стану.

— Ну что вы, доктор! — укоризненно нахмурился Никифоров. — Разве я собираюсь просить вас сделать что-то такое? Я чисто посоветоваться хочу, поинтересоваться насчет кое-чего. Да и чего запрещенного вы для меня сделать можете? Ханку через вахту пронести или в больничку положить?

Сказано это было таким тоном и с подобным выражением лица, словно о чем-то пустячном, обыденном, доступном и совершенно не заслуживающем внимания. «Кино и немцы! — подумал Данилов. — Что это? Провокация какая-нибудь или…?»

Оказалось, что нет.

— В коммерческих клиниках доводилось работать?

— Нет, не доводилось…

Концовку «и слава Богу» Данилов проглотил.

— Вот как, — Никифоров немного поскучнел. — Жаль… Тогда мой интерес прошел, как говорится, мимо. А вообще как, прибыльное это дело? На ваш, докторский, взгляд.

— У кого как, — Данилов пожал плечами. — От клиники зависит, от врачей. К одним, например, запись на три недели вперед, к другим никто не ходит. Да и что понимать под коммерческой клиникой? Есть огромные клиники со стационарами, а другие на два-три кабинета.

— А если, к примеру, клиника возле Садового кольца на пятьсот посещений в день?

— Ну, это, наверное, круто, но ничего конкретного я сказать не могу.

— Нет так нет. Счастливо оставаться, — Никифоров встал и вышел из кабинета.

Минутой позже вернулась медсестра Марина.

— Никифоров, который только что был здесь, это наш местный авторитет? — спросил Данилов.

— Правая рука смотрящего, — ответила Марина. — Хоть у нас и красная зона, а без него нельзя. Неужели вам Лариса Алексеевна не сказала, кто есть кто в колонии?

— Наверное, не сочла нужным, или просто забыла.

— Тогда знайте, что смотрящим у нас Самборский из седьмого отряда, кличка Гугенот, а Никифоров — его, можно сказать, заместитель. Неофициально. Официально у нас полный порядок и один хозяин — Максим Гаврилович. У нас же образцово-показательное исправительное учреждение, вы разве еще не почувствовали?

— Мне не с чем сравнивать, — отшутился Данилов. — Значит, все-таки у нас в колонии двоевластие?

— Нет, — махнула рукой Марина. — Просто есть среди осужденных люди, с которыми приходится считаться и делать им кое-какие послабления.

— Например?

— Захотел Никифоров прийти к вам — и пришел. На промку он, само собой, не заходит, обедает вся ихняя компания в бараке, а не в столовой, в тумбочки к ним во время шмона стараются не лезть. А они в ответ со своей стороны за порядком смотрят…

— Мне всегда казалось, что у каждой стороны свои правила, — улыбнулся Данилов. — И интересы свои, другие, если не сказать, прямо противоположные.

— Интерес как раз у всех один, чтобы было спокойно. Чтобы тишь, гладь и благодать. Сотрудники хотят спокойно работать, осужденные — отбывать срок. Вот это и есть главный общий интерес…

Вечером, во время совместного пития пива, Данилов рассказал о странном визите Конончуку.

— У меня сложилось впечатление, что Никифоров собирается купить частную клинику, — сказал он в завершение рассказа.