Доктор Данилов в Склифе

Андрей Шляхов Доктор Данилов в Склифе

Ни в кислом, ни в соленом, ни в горьком, ни в сладком нет настоящего вкуса. Настоящий же вкус неощутим. Ни незаурядный ум, ни поразительный талант не есть достоинства настоящего человека. Достоинства настоящего человека неприметны.

Хун Цзычэн, «Цай гэнь тань» («Вкус корней»)[1]

Если вас порвал мастиф,
Если клюнул в темя гриф,
Дал по морде грубый скиф,
Иль башку разбил шериф,
Вам одна дорога – в Склиф!

Андрей Сазонов, «Стационарный альманах»

Я все ноги исходил —
Велисипед себе купил,
Чтоб в страданьях облегчения была.
Но налетел на самосвал —
К Склифосовскому попал.
Навестить меня ты даже не пришла.
И хирург, седой старик, —
Он весь обмяк и как-то сник.
Он шесть суток мою рану зашивал!
А когда кончился наркоз,
Стало больно мне до слёз:
Для кого ж я своей жистью рисковал!

Владимир Высоцкий, «У тебя глаза – как нож»

Глава первая Институт, в который попадают без экзаменов

Неприязнь к доценту Холодкову возникла у Данилова, можно сказать, с первого взгляда. Пришел невысокий, весь какой-то глянцевый человечек с мелкими чертами лица и горделивой осанкой, окинул взглядом аудиторию – одиннадцать врачей, жаждущих стать токсикологами, и сказал:

— Между врачом и обладателем врачебного диплома лежит огромная пропасть. На нашей кафедре у вас есть шанс стать врачами. Если, конечно, вы сами этого хотите.

Сказано это было не перед вчерашними студентами, а перед врачами, отработавшими на дядю Гиппократа не менее пяти лет.

Здороваться глянцевый человечек не стал, так же как и представляться. Расхаживая перед курсантами, он завел нудный рассказ о кафедре клинической токсикологии и ее достижениях.

— Что за чудо? — шепотом поинтересовался у сидящего впереди Данилов. — Прямо кот Баюн какой-то.

Столов в комнате для занятий было больше, чем курсантов, поэтому расселись вольготно, по одному.

Сосед не обернулся, а заскрипел ручкой. Спустя полминуты Данилов получил сложенную вдвое записку: «Доцент Холодков Владимир Самсонович, кличка – Холодец, наш куратор».

«Холодец-молодец», — машинально срифмовал про себя Данилов, внимательно разглядывая преподавателя и прикидывая, кто тот по жизни – чудак на букву «м» или просто контуженный.

Посреди рассказа о выдающихся достижениях кафедры доцент Холодков подкинул Данилову еще информации к размышлению:

— Наша лечебно-консультативная работа не замыкается в рамках города, мы оказываем методическую и консультативную помощь сотрудникам центров по лечению отравлений по всей стране. Лишь благодаря нашим, поистине титаническим, не побоюсь этого слова, усилиям в России научились правильно лечить отравления!

«Чудак на букву «м», без вариантов», — определился Данилов.

— Можно вопрос? — подняла руку одна из курсанток.

Глянцевый человечек поморщился, выражая недовольство тем, что его осмелились перебить, но тем не менее разрешил:

— Можно.

— Ваша кафедра, как вы сказали, была основана двадцать три года назад. Получается, что до того в России, то есть тогда еще в Советском Союзе, не умели лечить отравления. Я верно вас поняла?

— Да, вы меня поняли верно, — без тени смущения ответил Холодков. — Не умели.

— Извините, но мне трудно в это поверить. И я думаю, что не только мне. — Девушка, словно ища поддержки, оглядела собравшихся.

— Присоединяюсь, — негромко сказал Данилов.

— Помнится, еще в начале двадцатого века в России появился учебник по токсикологии, написанный профессорами Военно-медицинской академии, — добавил мужчина, сидевший перед Даниловым.

— Давайте еще вспомним «Канон врачебной науки» Авиценны, — съязвил Холодков. — Он ведь тоже жил на территории бывшего Советского Союза. Только вот лечить отравления можно по-разному. Можно промывать больного и ждать, как там, на небесах, фишка ляжет, а можно лечить! Лечить по-настоящему, ясно представляя себе механизм действия токсина и учитывая все возможные осложнения. В этом, кстати говоря, и отличие настоящего, квалифицированного врача от обладателя диплома о высшем медицинском образовании.