Доктор Данилов в сельской больнице

Задор у Юрия Игоревича был по возрасту недолгим, а от воплей Ирины Валентиновны он улетучился окончательно, поэтому встать, одеться и уйти было не так уж и сложно. Куда хуже было представить, что Ирина Валентиновна более не допустит его до своего горячего и щедрого на ласки тела.

Ирина Валентиновна прекрасно знала своего любовника. Просидев около двух недель на голодном пайке (однократное исполнение супружеского долга только расстроило, поскольку жена не шла ни в какое сравнение с любовницей), Юрий Игоревич вызвал к себе заведующего патологоанатомическим отделением. Начал издалека, порассуждал о том, что вокруг одни сплетники, сказал, что с Ириной Валентиновной его связывают сугубо рабочие отношения, а, разогнавшись, попросил (именно попросил, какие тут могут быть приказы?) извиниться перед Ириной Валентиновной и объяснить, что имелось в виду не «потакание грязным сплетням, а только вопрос взаимодействия поликлиники и стационара».

Максим Артемович слушал, согласно кивал, услышав про «сугубо рабочие отношения», позволил себе улыбнуться, но извиняться отказался наотрез. Сказал, что не видит повода, а если Ирина Валентиновна напридумывала себе чего-то, так сама и виновата.

Юрий Игоревич, утомленный неудовлетворенной похотью и оттого малость взвинченный, позволил себе лишнего.

— Мы с вами, Максим Артемович, всегда ладили, — сказал он, слегка нахмурившись. — Я всегда шел вам навстречу, даже договорился о том, чтобы вы вскрывали умерших заключенных из Алешкина Бора…

На одну патологоанатомическую ставку положено делать двести вскрытий в год. Монаковская ЦРБ вместе с поликлиникой давали едва ли седьмую часть от плана. Не потому, что работа была поставлена на высшем уровне, а потому, что все сложные и тяжелые пациенты при первой же возможности отправлялись в Тверь, и родственники большей части покойников писали заявления на имя главного врача ЦРБ с просьбой выдать тело без вскрытия. Биопсиями, которых в год положено четыре тысячи, в монаковской ЦРБ тоже не увлекались (в Тверь, в Тверь, пускай там разбираются!), и потому патологоанатомическое отделение ввиду своей незагруженности балансировало на грани закрытия. Спасали положение покойники-зэки, за патологоанатомическое исследование тел которых, согласно межведомственному договору, УФСИН по Тверской области платил местному министерству здравоохранения.

— Нужен вам новый термостат — пожалуйста, нужен новый микротом ротационный — пожалуйста, — продолжал перечислять свои благодеяния главный врач. — Мне кажется, что я вправе рассчитывать на такое же внимание к моим просьбам. Разве не так, Максим Артемович?

— Не так, — затряс лысой головой Максим Артемович. — Начнем с того, что все это вы делаете не ради меня, а ради себя…

— Не понял? — грозно и со значением произнес главный врач.

— Что тут непонятного? — удивился заведующий патологоанатомическим отделением. — Вам нужно иметь патанатомию, вот вы и стараетесь.

— Мне? — переспросил главный врач.

— Вам!

— Зачем? Я с таким же успехом могу отправлять биопсии и трупы в Кимры или в Тверь, а свое отделение закрыть из-за малой нагрузки. Получить разрешение несложно. Там, — главный врач указал глазами на потолок, — все просто помешались на экономии…

— Им-то все равно, — Максим Артемович тоже посмотрел на потолок, — а вот вам, Юрий Игоревич, нет.

— Поясните! — потребовал главный врач.

— Ну, что мы — дети малые, чтобы очевидное разъяснять? — Лицо Максима Артемовича расплылось в дурашливой улыбке. — Я — гарант вашего спокойствия, если можно так выразиться. Отправить труп на вскрытие в Тверь или Кимры несложно, но что вам напишут? Чужой патанатом не станет подгонять свой диагноз к клиническому, наоборот, захочет умом блеснуть за чужой счет. Потонете в расхождениях третьей категории…

Расхождения прижизненного и посмертного, клинического и патологоанатомического диагнозов, делятся на три категории. К первой категории относятся расхождения, обусловленные объективной невозможностью установления. Ко второй — те, которых в данном лечебном учреждении можно было избежать, но диагностическая ошибка существенно не повлияла на исход заболевания.

Третья категория — самая неприятная и «чреватая». К ней относятся те расхождения, которых в данном лечебном учреждении можно было избежать, причем диагностическая ошибка повлекла за собой неверную врачебную тактику (иначе говоря, привела к недостаточному или неверному лечению), в итоге к летальному исходу. Проще говоря, лечили от одного, а умер от другого или залечили насмерть. Несколько расхождений третьей степени подряд могут вызвать смену руководства медицинского учреждения, особенно если родственники умерших предадут случившееся широкой огласке и начнут писать жалобы в вышестоящие инстанции.