Доктор Данилов в сельской больнице

Возле двухэтажного административного комплекса обнаружилась жемчужина в навозной куче — у входа на площадке, огороженной выкрашенными в темно-зеленый цвет столбиками и цепями («Ну, прямо как в музее!» — восхитился Данилов), стояла сверкающая серебристым металликом «Тойота Хайлендер». Если бы не ограждение, то можно было бы предположить, что на крутой тачке приехал кто-то посторонний, но обрамление явно указывало на ее принадлежность главному врачу.

— Слухи о бедственном положении отечественной медицины и ее служителей явно преувеличены, — негромко сказал самому себе Данилов.

Покой административного корпуса охранял молодой парень, то ли флегматичный по характеру, то ли просто невыспавшийся. Документов не спросил, зачем нужен главный врач, не поинтересовался, просто махнул рукой и пробурчал нечто: «Втортажкцеридора», что Данилов расшифровал, как «Кабинет главного врача на втором этаже в конце коридора» — и не ошибся.

Пол вестибюля, где сидел охранник, был покрыт видавшим виды линолеумом, но на лестнице и в коридоре второго этажа лежала классическая ковровая дорожка, в народе именуемая «кремлевкой». Дорожка тоже была старой, но не такой, как линолеум.

На стене у двери приемной главного врача висела большая латунная табличка с надписью:

«Главный врач, заслуженный работник здравоохранения РФ, кандидат медицинских наук, врач — организатор здравоохранения высшей категории Сухарчик Юрий Игоревич».

Изящный наклонный шрифт с завитушками превосходно сочетался с благородной латунью, выглядела табличка очень респектабельно, под стать автомобилю, стоящему у входа. Только избыток регалий смотрелся смешно, обычно указывают рядом с должностью только ученую степень. «Театр начинается с вывески, — иронично подумал Данилов, — еще бы добавить отличник здравоохранения, и был бы полный комплект!»

К подобной вывеске полагалась гламурно-утонченная секретарша, томная дева с пустым взглядом, мелированной челкой и инкрустированными коготками, но в приемной сидела суровая пожилая дама из категории коня на скаку остановит, в горящую избу войдет — гибрид Цербера с горгоной Медузой. Она взглянула недружелюбно на вошедшего Данилова, сурово поинтересовалась, зачем он явился, и с видимой неохотой («ходют тут всякие», — так и читалось в ее выпуклых водянистых глазах) разрешила пройти, добавив:

— Сумку можете здесь оставить.

«При такой секретарше охранник у входа на фиг не нужен, — подумал Данилов, доставая из сумки пластиковый конверт с документами, и тут же поправился: — Нет, нужен, чтобы за машиной приглядывать, воробьев и голубей от нее отгонять».

Внешность у главного врача Монаковской ЦРБ была представительной, с претензией на аристократичность: седая шевелюра, тонкие черты лица, волевой подбородок в сочетании в выпуклыми надбровными дугами свидетельствовал о твердокаменном упрямстве. Стекла очков немного смягчали начальственный взгляд.

Данилов думал, что разговор будет долгим, но не пробыл в кабинете главного врача и пяти минут.

Выслушав краткую автобиографию (о причинах, приведших его из Москвы в Монаково, Данилов предпочел умолчать), главный врач бегло просмотрел документы, уделив основное внимание трудовой книжке, в которой за последние годы накопилось много записей, и спросил:

— Деньги вымогаете?

— Нет, — ответил Данилов.

— Сейчас это чревато. В Новозагладинской поликлинике в канун Восьмого марта нашу старейшую сотрудницу с поличным взяли — оформила медкнижку без обследования, за пятьсот рублей. Восемьдесят пять лет, стаж такой, сколько другие и не живут, и на тебе — статья за взяточничество! Дело завели, суд скоро будет. Вот такие дела. А жить вам есть где?

— Если устроюсь к вам на работу, то сегодня же решу этот вопрос.

— У нас есть общежитие, — с оттенком гордости сказал главный врач. — И комнаты свободные тоже есть. Жилье, можно сказать, дармовое — всего семьсот рублей в месяц, но приличное. От больницы, правда, далековато — с четверть часа ходу.

Данилов улыбнулся.

— Ну да, — кивнул главный врач. — По вашим московским меркам это рядом. Значит, напишете два заявления. Одно: «прошу принять на должность врача анестезиолога-реаниматолога», а другое: «прошу выделить комнату в общежитии ввиду отсутствия жилья…». Отдел кадров — вторая дверь от лестницы.

На этом аудиенция закончилась. Можно было подумать, что в Монаковскую ЦРБ ежедневно просятся на работу столичные врачи.

— При желании зарабатывать у нас можно не меньше, чем в Москве, — сказала начальник отдела кадров, как две капли воды похожая на секретаршу главного врача, только та красила волосы в рыжину (не иначе как хной), а эта обесцвечивала пергидролем. — Это я вам как главная по кадрам говорю.

— Неужели? — не поверил Данилов, представлявший, пусть и не с точностью до рубля, разницу между московскими и провинциальными врачебными заработками.