Доктор Данилов в МЧС

– Значит, так, – тоном заправского лектора начал Свергун. – Место действия – глухая орловская деревня. Время – суббота, начало сентября. В семье праздник: папа продал соседу свою полуразвалившуюся «семерку», и теперь все (папа, мама, их двадцатилетний отпрыск и сосед) дружно обмывают это событие, точнее, пропивают на хрен полученные деньги. А что еще можно делать с ними в глухой орловской деревне? Не солить же их, в конце концов, и не с кашей есть! Пьют, закусывают, и вот на столе заканчиваются соленые огурцы – главная всесезонная закуска. Надо лезть в погреб за новой партией. Разумеется, лезет самый младший – сынулька, который уже успел изрядно нагрузиться, еще не в хлам, но близко к тому. Подворачивает ногу на лестнице, попросту промахивается мимо перекладины и падает, да так неудачно, что отключается напрочь…

– Может, просто засыпает на ходу? – предположил Данилов.

– Не исключено, возможно, что и так. Теперь уже не узнать. Но компания решает, что добрый молодец отключился из-за падения, и начинает пытаться привести его в чувство подручными средствами, которые не помогают. И тогда недвижимое тело по косогорам, буеракам…

– Буреломам… – подсказал Желтухин.

– …и прочим оврагам волокут на другой конец деревни, где живет местный эскулап – восьмидесятилетний отставной фельдшер, тоже, наверное, алкаш. Тот осматривает пациента и нагоняет жути, рекомендуя срочную госпитализацию. Пострадавшего волокут обратно, запихивают в багажник проданной «семерки», которую по такому прискорбному случаю новый владелец одалживает старому…

– В багажник?

– Да, в багажник, а не в салон, – кивнул Свергун. – Почему так? Кто их знает? Может, он обкакался непроизвольно и вонял бы в салоне, может, просто багажник оказался ближе. Короче говоря, пьяный папаша садится за руль, сажает рядом жену, и на всех парах, выжимая из машины все, на что она только способна, мчится в райцентр, не то в Шаблыкино, не то в Нарышкино, точно не помню… По пути он вдруг резко тормозит, и в зад «семерке» въезжает ехавший следом «Ниссан». Багажник – всмятку, и тому, кто в нем лежал, больница уже не нужна…

– Что – совсем насмерть? – уточнил Ломакин.

– Да. И ни в чем не повинный водитель «Ниссана», виноватый в ДТП (он же в зад въехал), обвиняется в непреднамеренном убийстве, в причинении смерти по неосторожности. С перспективой лишиться свободы на три года. Вот такие елки-палки с пирожками.

– Это шутка? – не поверил Ломакин. – Анекдот?

– Какие там шутки! – нахмурился Свергун. – Настоящая правда. За рулем «Ниссана» мой одноклассник был. Можно сказать, что из первых рук сведения.

– Но причинение смерти по неосторожности – это когда, например, дашь во время драки кому-то в зубы, а он стукнется головой о бордюр и отдаст концы.

– Коля, с юридической точки зрения здесь то же самое.

– Да ну! – махнул рукой Ломакин. – Ты или заливаешь, Женя, или недоговариваешь.

– Говорю как есть, – набычился Свергун. – Давай, Николай Захарович, рассуждать логически. Дать в зубы – это что такое?

– Ну… Самооборона… – ответил Ломакин.

– А если более глобально?

– Хулиганство?

– Да при чем здесь хулиганство?! – скривился Свергун. – Это действие, понимаешь – дейс-тви-е! И не просто действие, а приведшее к смерти человека. Кто виноват в смерти? Тот, кто совершил это действие.

– То есть тот, кто затормозил! – не сдавался Ломакин.

– Если бы! Цитирую дословно, в Правилах сказано: «Водитель должен соблюдать такую дистанцию до движущегося впереди транспортного средства, которая позволила бы избежать столкновения, а также необходимый боковой интервал, обеспечивающий безопасность движения».

– Но это же был исключительный случай! – сказал Желтухин.

– Что там такого исключительного? – Свергун пожал плечами. – ДТП как ДТП. Труп с признаками насильственной смерти есть? Есть! Значит, должен быть и виновный. Где тело, там и дело.

– Жуть какая-то… – поежился Шавельский. – Вот уж действительно поднял настроение. Слушай, Жень, но по-моему, все-таки родители виноваты. Разве правила разрешают перевозить живых людей в багажнике?

– Но умер-то он от удара, не так ли? – напомнил Свергун.

– Не положили бы его в багажник, этого бы не случилось!

– Это схоластика (схоластика перен. – умозаключения, оторванные от жизни, основывающиеся на отвлеченных рассуждениях) чистейшей воды! – вмешался Ломакин. – Рассуждая таким образом, можно обвинить в смерти сына мать. Не родила бы его, он бы не погиб.

– Тогда уж и отца за компанию, – сказал Данилов.

– Люди, вы о чем-нибудь приятном поговорить можете, а? – спросил Шавельский.

– Да, – улыбнулся Ломакин, – только о приятном нам неинтересно. Давайте допьем что там у нас осталось.

– У меня есть классная сплетня! – вспомнил Желтухин. – Чуть не забыл рассказать!

– Сначала выпьем за то, чтобы и в будущем году мы также отпраздновали бы следующий день рождения, а потом послушаем твою сплетню, – сказал Ломакин, разливая остатки водки по рюмкам. – Ну, вздрогнем!

Вздрогнули.

– Теперь выкладывай свою сплетню, – разрешил Ломакин, закусывая горбушкой черного хлеба. – Только если она про меня.