Доктор Данилов в МЧС

– Там не чрезвычайная ситуация и не бедствие, там, как я понимаю, катастрофа.

Слово «катастрофа» Сошников употреблял редко, и то обычно в связке со словом «медицина». Медицина катастроф. Все случившееся и требующее вмешательства спасателей обычно называлось канцеляризмом «чрезвычайная ситуация». Сейчас же слово «катастрофа» было употреблено в значении «чрезвычайная ситуация глобального масштаба».

– По предварительной оценке, в зоне затопления оказалось более пятидесяти тысяч человек, выведены из строя системы газо-, энерго– и водоснабжения, нарушено железнодорожное и автомобильное движение…

«Зачем повторять «выведены из строя» и «нарушено»? – подумал Данилов. – И так ведь ясно, что если затопило, то и электричество не подается, и проехать нельзя. Говорит, как будто отчет диктует, слова в простоте не скажет».

– …Вторая группа уже вылетела. Не исключено, что ею дело не ограничится…

Конечно, если только по предварительной оценке затоплена территория, на которой проживало пятьдесят тысяч человек. Групп будет по меньшей мере четыре, если не пять. Данилов уже усвоил, что предварительные оценки чаще всего бывают оптимистичнее или осторожнее окончательных. Потом большей частью выходит, что все было сложнее и масштабнее, нежели ожидалось.

Госпиталь развернули, если можно так выразиться, на границе бедствия – в заведомо безопасном месте, но у самой предела затопленной территории, в поле, возле военного аэродрома.

– Степь да степь кругом, смотреть противно! – высказался техник Загинайко, оглядывая окрестности. – Глазу не за что зацепиться, кроме самолетов.

– Коль противно, не гляди, ясны глазки отведи, – посоветовал Ломакин и огорошил внезапным вопросом: – Степа, знаешь ли ты, почему шкаф-купе так называется?

– Нет… – клюнул на удочку Загинайко.

– Эх, ты, а еще инженер! Потому что при неожиданном возвращении мужа в нем с комфортом размещаются четыре мужика.

– Я – холостой, – ответил Загинайко, – мне эти альковные ухищрения побоку. И специализируюсь я не по шкафам, а по воздушным компрессорам.

– Терпеть его не могу, – пожаловался Данилову Ломакин, когда Загинайко отошел покурить. – Были бы горы вокруг – тоже не понравилось бы. Запущенный пессимизм в терминальной стадии.

– Расслабься, – посоветовал Данилов. – Побереги энергию.

Когда журналисты пишут, что «мобильный госпиталь работал в круглосуточном режиме», то изрядно веселят этим сотрудников госпиталя, которые не припомнят, когда это и где работали они с девяти до восемнадцати с часовым перерывом на обед. Мобильный госпиталь всегда работает в круглосуточном режиме, только иногда посменно, давая сотрудникам, сдавшим вахту, возможность отдохнуть более-менее полноценно, иногда и нет.

Сейчас как раз выдался такой случай, когда об отдыхе пришлось надолго забыть. Пострадавших было очень много. Хорошо еще, что большая часть их в госпитализации не нуждалась. Или, если выразиться точнее, им не требовалась экстренная госпитализация. Вода – прежде всего переохлаждение, поэтому температурящих было больше всего. Ничего вроде бы страшного, но каждого надо осмотреть, назначить лечение и выдать лекарства на первое время. Где тут аптеку искать? Да и денег нет у многих спасшихся людей: выскакивали ведь кто в чем. Плотину прорвало поздно вечером, в начале одиннадцатого, когда многие уже легли спать.

Среди температурящих попадались пневмонии и ангины. Таких укладывали в изолятор с отдельным входом (кто его знает, какая там инфекция?) и передавали местным бригадам «Скорой помощи», которые забирали людей не по одному человеку, а загружались по максимуму. Кроме «Скорой помощи» пострадавших увозили полицейские машины и добровольные помощники из числа местных жителей на личных автомобилях. Попадались и очень тяжелые пневмонии, осложненные сильной дыхательной недостаточностью.

Данилову повезло больше других: он диагностировал подряд два сегодняшних трансмуральных инфаркта. Первый он заподозрил у вывезенной из зоны затопления пожилой женщины, которая жаловалась на слабость и сильную одышку.

– Не иначе как воспаление легких получила, – лепетала она, – у нас в семье они у всех слабые.

Данилов посмотрел на синюшные губы, пощупал пульс, выслушал сердце и решил снять кардиограмму. При таком потоке пациентов кардиограмму делали не всем, лишь при каких-либо подозрениях. На кардиограмме выявились классические признаки переднебокового инфаркта миокарда, возникающего при закупорке огибающей ветви левой коронарной артерии. Прямо хоть в учебник вклеивай.

«Молодец, Вольдемар, не проглядел! – похвалил себя Данилов. – Возьми с полки пирожок».

Женщину полечил, установил ей подключичный катетер, наладил капельницу и отправил в стационар с первой же машиной «Скорой помощи». От такого внимания пациентка расчувствовалась и несколько раз пригласила, когда все утрясется, заезжать к ней в гости. Данилов ответил: «Непременно». Адрес, разумеется, записывать не стал.