Доктор Данилов и медицина будущего

– Предложение замечательное, Евгения Юрьевна, – ответил Данилов, дивясь настойчивости, с которой от него хотят избавиться. – И от сотрудничества с Валентином Александровичем я бы при других условиях не отказался, он произвел на меня очень хорошее впечатление. Но, как говорится, «коней на переправе не меняют» – я эту работу начал, мне ее и заканчивать, к тому же взгляд со стороны в данном случае предпочтительнее, чем изнутри.

– Как хотите! – Евгения Юрьевна обиженно надулась и стала настолько похожей на хомяка, что Данилов едва смог сдержать улыбку. – Мое дело предложить.

– Спасибо за предложение, Евгения Юрьевна, – Данилов постарался, чтобы его голос звучал как можно искреннее. – Для меня очень ценна поддержка администрации, ведь без нее я не могу продуктивно работать…

«Ну и язва же ты! – восхитился внутренний голос. – Все же подпустил шпильку».

Евгения Юрьевна предпочла пропустить шпильку мимо ушей. Смотрела исподлобья и ждала, что ей еще скажут. По выражению ее круглого, как блин, лица, чувствовалось, что беседу пора сворачивать – все нужное уже сказано.

– Кстати! – спохватился Данилов. – Возможно, что мои слова покажутся вам смешными, но я, наверное, должен это сказать, чтобы между нами не оставалось бы никакой неопределенности…

В глазах собеседницы сверкнули искорки заинтересованности.

– Кто-то из местного руководства может заподозрить, что я намеренно подкапываюсь под него, чтобы занять его место, – Данилов положил правую ладонь на грудь. – Заверяю вас, что подобные подозрения безосновательны. По зову трубы, если можно так выразиться, я временно покидал кафедру, но после возвращался обратно.[10] Дело в том, что по складу характера я не имею никакой склонности к руководящей деятельности. Кафедра – оптимальное место для таких, как я. Руководить, по сути, никем не приходится, я преподаю, консультирую, занимаюсь научной работой, чувствую себя человеком на своем месте и никуда уходить не собираюсь. Честное слово.

– Да я ни о чем таком и не думала…

– Вдруг кто-то другой мог подумать, – Данилов вежливо улыбнулся. – Прошу вас, Евгения Юрьевна, довести до сведения сомневающихся, что меня опасаться не нужно. Кроме моей работы меня ничто больше не интересует. Если не верите, то можете спросить у Владислава Петровича, он подтвердит.

Расстались на нейтральной ноте. У Данилова почему-то сложилось впечатление, что шеф промахнулся со своим предположением относительно боязни конкуренции со стороны местных деятелей. Или же Евгения Юрьевна – хорошая актриса… Не, актриса она и впрямь замечательная, вон как убедительно с ним откровенничала про работу, дом и гениальную внучку. А потом бац – и выстрел в лоб. Не хотите ли проучить подготовку материалов с Валентину Александровичу? И ведь кто другой с радостью бы ухватился за такое предложение, время же всем дорого, а лишняя фамилия в перечне авторов ничего не меняет… Даже бонус может обломиться, потому что многие сторонние соавторы благодарят тех, кто привлек их к сотрудничеству, магарычами или ресторанными ужинами. У того же Савельева всегда куча соавторов, кто из нужных людей, кто из благодарных, а кто и по взаимному обмену – ты меня соавтором сделал, а я тебя. Поэтому самое последнее, на что следует обращать внимание в научном мире, это количество публикаций. Когда Данилову пеняли на малое количество публикаций, он придавал лицу пришибленное выражение лица и отвечал, налегая на «о»: «Так ведь у нас, господа, товар особый – не размахом берем, а штучной выделкой». Выходило хорошо – и доходчиво, и не обидно для собеседников.

В сияющем чистотой туалете второго этажа административного корпуса Данилов увидел совершенно неожиданное здесь граффити. На внутренней стороне двери витиеватым почерком, свидетельствующим о тщеславии и неудовлетворенности жизнью, было написано маркером в две идеально ровные строки: «Слово главного врача – это конституция, а слово начмеда – закон». Судя по отсутствию следов, надпись стирать не пытались, стало быть, она пришлась к месту. Данилов сфотографировал надпись на память и отправил фотографию Елене – у человека тяжелый период, пускай лишний раз улыбнется. Можно было предположить, что на двери самовыразилась Евгения Юрьевна, но вряд ли она стала бы делать это в мужском туалете. Может, главный врач постарался? Интересно было бы посмотреть на него вживую…

Главного Данилов видел только на фотографии, размещенной на сайте больницы. Красавец мужчина в самом соку, немного похожий на артиста Даниила Страхова. Подбородок волевой, взгляд орлиный, шевелюра такая, что, небось, по две расчески на неделе приходится менять… В глубине души Данилов считал себя эстетом, но чрезмерная, эталонная красота восторга у него не вызывала. Все хорошо в меру и мера хороша во всем.