Доклад Генпрокурору

«Секретно. Экз. единств.

Генеральному прокурору РФ

Докладываю, что в отношении меня ведется разработка фигурантами по делу с привлечением, как установлено мною при прибытии на место, дочери исполнительного директора Терновского цементного завода Харина В.П., Оксаной. Разработка началась в аэропорту «Домодедово» 23.06.04 г., первый контакт с Оксаной произошел непосредственно в самолете. В ходе него мне было предложено развитие знакомства в г. Тернове.

Предполагаю, что разработка сводится либо к получению через нее информации о ходе расследования, либо к вовлечению меня в тесные отношения с Оксаной, документированием данного факта и последующим шантажом в интересах неправомерного расследования дела с последующей дискредитацией меня.

В случае разрешения вами установления этих отношений полагал бы следующее:

– оказавшись вовлеченным в игру, проявить беспринципность на фоне деморализации, согласиться действовать по правилам фигурантов, в ходе чего последние окажутся в положении лиц, могущих допустить ошибки при переложении ответственности на других.

– Имею основания полагать, что в данном случае фигуранты будут действовать при тех же обстоятельствах и теми же методами, при которых и коими совершали преступление.

Кряжин».

Он сидел в вагоне электрички и смотрел, как за двойным остеклением окна стремительно уходят назад деревья. Наступал второй месяц лета, и во Владимире сейчас отец наверняка опять строит баню. Строили они ее на дачном участке уже третий год, вместе. Иван Дмитриевич каждое лето приезжал, и стоящий с прошлого года сруб начинал подниматься. Вообще-то, если разобраться, баню строят за пару недель. Для этого нужны две пары крепких рук и умение складывать бревна. Того и другого хватало, однако процесс постройки превратился в некое подобие традиции. Старик Кряжин каждую весну кряхтел и начинал поговаривать о том, что если сын не приедет, то баню уже точно не достроить. Но сын приезжал, и работа закипала. Однако не настолько, чтобы закончиться. Рядом стояла старенькая банька, где они парились после рыбалки, а потому уже третье лето подряд мать Ивана Дмитриевича каждый день подметала во дворе щепки и кору на месте строительства долгостроя, вызывавшего немало толков на приусадебном участке.

Он ехал домой и пытался найти внутри себя чувство, которым закончилось московско-терновское дело. Странно, но ничего, кроме удовлетворения тем, что он на этой земле еще кому-то нужен, Иван Дмитриевич не обнаруживал.

Значит, стоило жить дальше.