Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

Интрига разыгрываемой в суде драмы, ее сюжетные ходы, роли участников и прочее узнаются аудиторией как действительные и вызывают реакции, подобные жизненным. В то же время судебная драма корректирует эмоции пониманием происходящего с точки зрения того целого, в котором находится аудитория, то есть универсума идеологии, этики.

Так называемое внутреннее убеждение судьи фундаментальным образом предопределено уже сформированной системой ожиданий по поводу того, что и как должно говориться по уголовному делу, системой молчаливых конвенций по поводу того, как отличить ложь от правды. Обсуждение любого преступления может стать неисчерпаемой темой, однако, становясь предметом конкретного судебного разбирательства, оно оказывается объективно ограничено неким разговорным форматом, который позволяет говорящим договориться относительно решения, принимаемого за правильное. Речь в суде, то есть звучание или написанные знаки, наделяются смыслом и формой потому, что основаны на культуре, усвоенной на подсознательном уровне. Интеграция в определенное поле рациональности происходит бессознательно, по определенным схемам, моделям.

В уголовном процессе истине чаще всего несвойственна прямая очевидность, но она всегда выкристаллизовывается в процессе коммуникативного, диалогового участников доказывания. Так что сам процесс установления и обоснования истины есть процесс, включающий в себя моменты и логической структуры, и ценностно-смысловой, он образует сюжетно-композиционные формы развертывания в пространстве доказательного движения.

Транзитивность. Термин транзитивности означает тот давно замеченный факт, что всякий раз, когда репутация свидетеля или хотя бы часть его показаний укрепляются или ослабляются благодаря внешнему воздействию в отношении вероятности, то эта поддержка или ослабление затрагивает не только этого свидетеля или часть доказательства, но и других свидетелей и части свидетельства, а потенциально и все дело.

«Авторитет есть нечто цельное, как заговор, — отмечал В.Д. Спасович. — Раз в одном пункте его провалить, он провалится и во всей своей целости»[585]. На существовании этого феномена основано искусство перекрестного допроса[586].

С позиции логики выявившаяся в суде порочность одного доказательства или даже части доказательства не должна влечь за собой негативных последствий для всего дела, которое им должно было поддерживаться. Если другой свидетель или остальная часть доказательства не находятся в некотором роде логически зависящими от опороченных сомнениями в недостоверности данных, то они вроде должны сохранить свою убедительность и силу. Но в суде получается все наоборот. Если один свидетель серьезно дискредитирован, дело, в пользу которого он давал показания, может быть проиграно. Инфекция будет распространена на остальную часть дела почти так, как будто целостность самого дела была полностью подорванной. Свидетели, которые не имеют никакого отношения к испорченному свидетелю, с большой степенью вероятности обнаружат, что их показания воспринимаются с подозрением. Наоборот, раз свидетель был воспринят как лицо, заслуживающее доверия, а его показания — как объективные, то эффект от представления его показаний будет распространяться на все аспекты дела (даже те аспекты, с которыми свидетель не имеет ничего общего), которые, возможно, иначе казались бы намного менее привлекательными. Кто-то может предположить, что случаи транзитивности просто примеры людей, попавших в присяжные заседатели, которые имеют предубеждения и поэтому проявляют предвзятый подход к одной из сторон, которая им нравится больше всего. Но транзитивность фактически намного более сложное явление, чем случайная симпатия, она имеет свои корни. Ф. Велман говорил: «Все свидетели склонны к преувеличению или преуменьшению фактов, о которых они дают показания»[587]. И далее: «Редко бывает, что человек приходит в качестве свидетеля в суд, будучи таким искренним и прямодушным, что будет давать показания одинаково полно и благоприятно как в пользу одной стороны, так и в пользу другой. Представляется чрезвычайно важным отметить то, что все мы имеем эту тенденциозность, когда однажды идентифицируем себя со «стороной» или делом, чтобы принимать все ее требования, как свои собственные»[588].

Таким образом, транзитивность не связана с отношениями логической зависимости. Транзитивность означает своего рода психическое заражение «симпатией» или антипатией судьи к стороне, которая в конечном счете предопределяет его оценку доказательств. Здесь мы имеем дело с давно отмеченным явлением, что дело стороны неделимо, что каждая сторона составляет «команду» людей, работающих вместе, и что любое предложение о том, что один член команды не заслуживает доверия, работает на теорию, что команда в целом не вызывает доверия. Отсюда, кстати, и различия между прямым и перекрестным допросами, которыми исследуются соответственно показания «своих» и «чужих» свидетелей, как по предмету, задачам, так и тактике проведения.