Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

Проблема верификации для софистов, старых и новых, перемещается из сферы соответствия утверждения реальному положению вещей в сферу соотношения одних утверждений с другими и так до бесконечности, вплоть до утраты различия между истиной и ложью («истина есть ложь, выданная за истину»)[1172].

Между тем мы должны говорить о необходимости учения, в котором бы речь выступала средством выяснения истины, а не только достижения успеха. Язык не помеха, а орудие познания истины.

Надо сказать, что именно это понимание позитивной роли языка, а не учения типа софистики, является коренным, внутренне присущим правосудию. В законах Ману (между II в. до н. э. и II в. н. э.) утверждалось, что «все вещи определяются словом, имеют основанием слово, произошли от слова, кто же нечестен в речи, нечестен во всем»[1173].

В отличие от софистов у философов слово рассматривалось как опора разума и знания о вещах и их существовании: «… Для каждой существующей вещи есть свои слова»[1174], и «никто не может выявить в слове того, что не существует»[1175]. В смысле слова Сократ (и Платон) видит концентрацию мудрости древних предков, которые его изобрели для передачи своих наблюдений над связями между вещами[1176]. По мнению Сократа, говорить неправду не просто нехорошо, но и недостойно свободного человека, даже если эта неправда украшена цветистыми речами. «Ум мой блуждает далеко и не внемлен красивым словам… все это пышные и блестящие фразы, истины же в них нет»[1177]. В диалоге «Кратил» Сократ утверждает, что следует рассуждать не о правильности, а об истинности речей[1178]. Правильнее считать, что «сами вещи имеют некую устойчивую сущность», «безотносительно к нам и независимо от нас»[1179], а имя есть только «орудие обучения и распределения сущностей»[1180]. Тем самым впервые ставится проблема референции — соответствия слова (знака) и вещи (обозначаемого), и ее решение связывается с наличием или отсутствием существования вещи, а не произволом[1181].

Е.А. Карякин заключает, что референтная (языковая) концепция истины, внутренне согласованная с учением об «объективной истине», испытывает на себе воздействие ценностных элементов, носящих социально-правовой и социально-политический характер[1182]. Он пишет, что следует опираться на классическое понимание истины, но не пренебрегать и «нетрадиционными» концепциями истины. При всей привычности, традиционности и распространенности классического подхода его нельзя рассматривать как единственно верный. Истина по делу именно «формируется»[1183].

С таким подходом нельзя не согласиться. На самом деле, вряд ли можно искать опору судебной истины где-либо еще, кроме как в действительности. И в то же время как не учитывать языковой, идеологический, нравственный и прочие моменты, которые всегда привносятся в деятельность людей, которые преследуют свои интересы и одновременно хотят справедливости. Уголовное судопроизводство — это деятельность, опосредующая применение уголовного права, в ней переплетены интересы личности, общества; истина не может не быть ценностным, языковым, психологическим явлением. На доказывание по уголовному делу неизбежно влияет правовая идеология, то есть система предпочтений в пользу частного или публичного начала. Истина является результатом судоговорения — так говорят некоторые юристы. Это тоже верно. Считать доказывание познавательной деятельностью, происходящей вне речедеятельности, конечно, нельзя. Далее, где есть интерес, там всегда есть борьба, всегда усложняется, откладывается выяснение истины, у каждой стороны «своя правда», но есть и то, ценность чего признают все — истина, справедливость, добро.

Нельзя не сказать и об этимологии слов «истина» и «правда» в контексте русской культуры. Европейские, языки не отличают правды от истины, а у нас противопоставление истины правде в том или ином смысле наблюдается.

В.И. Даль дает такое соотношение истины и правды: «Истина — противоположность лжи; все, что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть (все что есть, то истина; не одно ль и то же есть и естина, истина?); ныне слову этому отвечает и правда, хотя вернее будет понимать под словом правда: правдивость, справедливость, правосудие, правоту. Истина от земли, достояние разума человека, а правда с небес, дар благостыни. Истина относится к уму и разуму, а добро или благо, правде и воле. Встарь истина означала также наличность, наличные деньги, ныне истинник м. капитал», а «правда — истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость»[1184].