Доказательство умысла (в сокращении)

— Папаша Майлза наловил кучу змеюг, гремучих, и приносил их в церковь. Подвывал, проповедовал, размахивал этими дурацкими змеями — сумасшедший дом. Майлзу было тогда лет десять-двенадцать. Ну, в общем, в один прекрасный день папаша, черт его подери, проделывает все это, целует змей в губы и так далее, и одна из них просто-напросто — хрясь! — Леон изобразил наносящую удар змею, — цапнула его за нос. Но он продолжал проповедовать, все они там били в барабаны, пели и голосили. Испытание веры, понимаешь ли.

Ну вот, и скоро физиономия у него начала опухать. Он так и размахивал змеями, проповедовал слово божие, а остальные выли и пели. А Майлз, он сидел в первом ряду и все это видел. Видел, как его папаша повалился на пол, как по нему ползали змеи — все.

Думаете, они его в больницу отправили? Черта с два! Эта орава чокнутых — мои старики! — била в барабаны и пела. Башка у Майлзова папаши вздулась, как воздушный шар. Губы почернели, уши распухли, язык вылез наружу. Да, он был силен, силен в вере!

Леон принялся изображать, как они хлопали в ладоши, раскачивались, размахивали руками. Он высунул язык и вытаращил глаза.

— И что произошло потом? — прервал я его представление.

— А как по-вашему, мистер Слоун? Он умер.

Глаза у меня сами собой округлились:

— Прямо на глазах у Майлза?

— Конечно.

— Не удивительно, что Майлз стал писать такие жесткие вещи.

— Вот поэтому нас и прозвали змееголовыми. Церковь существует до сих пор и все еще остается центром Змеиного городка. Хотя со змеями в ней никто больше не балуется.

— Майлз, наверное, чувствует себя виновным в случившемся. Мучается стыдом.

— Стыдом? — Леон недоуменно уставился на меня. — Да его папашу считают в Змеином городке настоящим героем. Как же, донес свою веру до самой могилы.

— А вы все еще посещаете эту церковь?

— Не-а. Я в эти штуки больше не верю. А вот когда я был мальчишкой, старина Майлз там время от времени объявлялся. Правда, только в пьяном виде — Леон усмехнулся. — Нам всем, ребятне, это очень нравилось. Он каялся в своих жутких грехах, рассказывал, какие ужасы натворил за день, плакал как ребенок. Влезал в алтарь, падал там на пол, скуля, словно больная собака: «О, я вошел в дом Иисусов». А потом выбегал в дверь, и больше мы его этак примерно с год не видели.

— И какие же ужасы он творил?

— Да разве теперь вспомнишь? Все это давно было. — Леон пожал плечами. — Ладно, мне работать нужно.

— А чем вы тут занимаетесь? Лопату подпираете?

Во взгляде Леона обозначилась невнятная угроза:

— Вам я вообще ничего говорить не обязан.

— Так видели вы его или не видели? Человека, который уехал на черной машине.

— На черном «линкольне-континентал», модель начала 60-х.

— Ну и?.. Что вы еще видели?

— Один вопрос — один ответ, адвокат, — усмехнулся Леон. — Начнете всерьез относиться к моему положению — приходите.

К себе на работу я возвращался не в самом лучшем настроении. И оно ничуть не улучшилось, когда я увидел фургоны телевидения рядом с парадным входом. Едва я вылез из «крайслера», на меня налетели, точно грозовые тучи, ребята с выставленными вперед микрофонами.

— Что вы можете сказать о книге?

— Ваши комментарии по поводу книги?

— Какой еще книги? — спросил я.

Репортер Си-эн-эн ответил:

— А вы не слышали? Издатели Майлза снова напечатали книгу, которую он написал в семидесятых. Сегодня в продажу поступило шестьсот тысяч экземпляров. Называется «Как я убил жену и вышел сухим из воды».

Я попытался это осмыслить. И натужно улыбнувшись, сказал:

— Ах, вы про эту книгу. Вы, может быть, заметили — на ее обложке написано, что это роман, а не мемуары. К нашему делу она никакого отношения не имеет.

После чего я повернулся и, изо всех сил стараясь не походить на человека, которому только что ударили под дых, вошел в дом и зашагал вверх по лестнице.

До сих пор я об этой книге ничего не слышал.

Я поехал в тюрьму, к Майлзу. Он ждал меня, сидя все за тем же столом. Когда я вошел в комнату, Майлз не проронил ни слова.

Я сел напротив него:

— Вообще-то вам стоило рассказать мне об этой книге.

Майлз поднял на меня взгляд:

— Чарли, я написал сорок семь романов. И в каждом из них совершается убийство. Хотите честно? Проходит какое-то время, и все кажутся одним текстом. Я об этой книге и думать забыл. Просто не помнил о ней — и все.

— Ну хорошо, хоть теперь-то расскажите мне, что там и как.

— Издательство «Элгин-пресс» выпустило этот роман в мягкой обложке где-то в начале 70-х. Его герой убивает свою жену.

— По какой причине? — спросил я.

Он помолчал.

— Вам нужна главная? Из-за денег.

Я округлил глаза:

— Отлично.

— А чего бы вы хотели? Я зарабатываю на жизнь тем, что придумываю убийства.

«Как я убил жену и вышел сухим из воды». Девять слов. Девять слов, и все, кто живет в Америке, узнают теперь, что сукин сын ухлопал жену и сумел выкрутиться. Роман — не роман, не важно. Конечно, в качестве улики эта книга на суде использована не будет. Но так или иначе, эти девять слов наполнят воздух вонью, от которой мы никогда не сможем избавиться.