Дойти до горизонта

— Двести метров не дотащились, — на ходу делился Сергей, — пролив узкий, но нам хватит. Полчаса, максимум час — и выйдем в море. Все, Андрюха, отмаялись! — от избытка чувств он, остановившись, ткнул меня кулаком под ребра.

В обещанный час уложиться нам не удалось. Пролив только в самом начале имел доступную плоту глубину — двадцать-сорок сантиметров. Ее мы проскочили на едином дыхании. По инерции вползли на мель и встали. Долго бродили вокруг, пытаясь отыскать в дне хоть малое углубление, чтобы по нему, как по желобу, вытолкать плот в море. Вообще-то повезло. Поменяйся или ослабни ветер — и вода бы ушла, осела на несколько сантиметров, оголив дно. Надо спешить, пока погода не выкинула очередной злой фокус. Ближайшая глубина начиналась в ста пятидесяти метрах.

— Близок локоток, да не дотянется зубок, — охарактеризовал последний отрезок пути Сергей.

Местами глубины были малы до такой степени, что не скрывали лапы чайкам, пешком разгуливающим там, где нам предстояло проплыть! Воткни в песок спичку, серная головка торчала бы наружу! Вода, журча, как самая обыкновенная речка, выкатывалась из залива в море. В свою очередь, далеко на севере ветер и волны вдавливали между островами новые потоки воды. Если бы не эта циркуляция, мы сидели бы сейчас на сухом берегу. Свой путь пометили вешками. Получилась причудливая ломаная линия, идущая через ямки и углубления в дне. Мы смотрели на последний перекат, как заключенный на тюремную стену. Преодолей ее — свобода. Не сможешь осилить — клади голову на плаху. Мысли, что не справимся, не допускали. Канал будем копать, а прорвемся! Не могут нас остановить эти сто пятьдесят метров. Главное — до ночи управиться.

Попытались работать в обычном порядке. Один с кормы, двое с бортов. Эффект получился ничтожный. За полчаса продвинулись лишь на три-четыре метра. Тужились до кровавых кругов в глазах, пытаясь поднять и продвинуть плот. Падали в изнеможении в воду. Икры и пальцы ног от напряжения сводило судорогами. Сергей распечатал НЗ, щедро оделив каждого десятью кусками сахара, справедливо рассудив, что, если не уйдем отсюда сегодня, грош цена остаткам продуктов, все одно нам не жить. Лучше добить все продовольственные запасы, но вырваться, чем растягивать при помощи них же агонию на несколько дней.

От сладкого и двух глотков пресной воды, даже на это пошел Сергей, в голове наступило прояснение. Вновь вцепились в трубы. Тянули плот вверх, чуть жилы не рвались, но не хватало наших сил совладать с его трехсоткилограммовой тяжестью. Поняли — «голой мышцей» здесь не справишься, надо менять тактику волока или отрезать камеры.

Втроем встали с кормы. Одновременно дернули вверх трубы, упираясь ступнями, засеменили в сторону. Медленно плот закрутился на передних камерах. С первого захода поставили его поперек течения. Вторым рывком занесли корму вперед. Зашли с другой стороны и ту же операцию произвели с носа плота. Выиграли два метра. Поочередно перебегая с кормы на нос, заносили, кантовали плот. Иногда казалось, тащим по сухому. Вода не закрывала даже пальцы ног! Через каждые четверть часа отдыхали, грызли сахар. Сердце, выскочив из грудной клетки, ухало где-то в висках, дыхание было частым и прерывистым. Если бы не видели прямо перед собой море, никогда бы не смогли преодолеть эту подводную, вставшую поперек пролива, косу. Но близость избавления воодушевляла.

Татьяна часто забегала вперед, топталась поперек курса, все надеясь, что вода прибудет. Но наши желания не совпадали с гидрологическим режимом Аральского моря. Я боялся, что на последних метрах мы испустим дух — просто сердце не выдюжит.

— И-и-и раз! — дирижирует движением Сергей. Шесть рук разом сгибались в локтях, тянули плот вверх. Три левых ноги, шаря подошвами по дну, отодвигались в сторону, упирались в ракушечник.

— Еще, еще немного, — сипел Салифанов. Задыхаясь, через силу тянули плот последние сантиметры, роняли.

— И-и-и раз! — после короткой паузы повторял Сергей.

Вместе с плотом продвигался вал донного песка, который шевелился и осыпался, словно живой. Татьяна вновь забежала вперед и почти сразу провалилась по колено. Дошли! Остался последний, малюсенький рывок.

Цепко держала мель. Не хотел остров расставаться со своей добычей. Заглотил, пропихнул ветром и волнами в самое нутро, осталось переварить ослабевшие жертвы. Так нет, исхитрились, нашли лазейку. В чем душа держится, а ползут, копошатся возле своего странного парусника.

Три шага осталось. Не верится. Памятна преждевременная радость в начале волока. Напряженно ищем по горизонту признаки земли, хотя внутри уверены — вышли к морю, не может быть в заливе такой насыщенной синевы. Удивительно, что не чувствуем радости. Все застила усталость.

Кончено! Плот завис над подводным обрывом. Мы удерживаем его за корму, как коня за уздечку. Теперь осталось запрыгнуть на настил, отпустить поводья парусам и тем закончить островную эпопею.