Дочковедение. Отцы, воспитывающие дочерей

Маргарет Тэтчер одиннадцать лет стояла у руля не самой малой части мира и за это время начала войну на собственной территории – Фолклендских островах, голых, овеваемых ветрами скалах неподалеку от Аргентины, – а также провела одни из самых жестких экономических и социальных экспериментов XX века. Множество британцев считают, что миссис Тэтчер была беспощадна, и среди эпитетов, которыми ее награждают, нет слова «мягкая».

Но дело не только в ней. Если вы когда-нибудь окажетесь в захваченном самолете, вам крупно повезет, если угонщиками будут мужчины: когда они решат убить заложников, то просто взорвут самолет. Женщины-угонщицы принесут с собой кучу всякого барахла, чтобы сделать вашу смерть как можно более неприятной.

Причина, по которой я не покупаюсь на байки о слабом поле, в том, что женщины действительно во всем равны мужчинам, и если бы женщины правили миром столько, сколько им правят мужчины, у них бы тоже ничего не получилось. Возможно, кое-какая разница все же была (например, больше женских туалетов в публичных местах, чтобы не приходилось стоять в очереди), но в целом мы жили бы в том же самом мире с теми же конфликтами, глобальным климатическим кризисом и прочей суетой. Сомневаюсь, что кругом была бы поэзия и гармония.

Но ведь мужчины действительно более жестоки, чем женщины.

Вроде того.

Что значит «вроде того»?

Именно то, что я сказал, – вроде того.

Объясните.

Хорошо, но мне потребуется новый подзаголовок.

Пожалуйста.

Неприятная наука

Не всякая наука радует – есть такая, которая ставит нас в неприятное положение. Когда Галилей сказал папе, что это мы вращаемся вокруг Солнца, а не наоборот, представляю, какая напряженная тишина воцарилась в зале. Для папы Урбана VII, который, хоть и носит правильное имя, но урбанистом явно не был, это известие стало громом среди ясного неба. Галилей написал о своем открытии в книге после того, как папа посоветовал ему не делать этого, а затем вновь заявил о своей точке зрения перед римской инквизицией на папском суде, который, что неудивительно, ничем хорошим для него не закончился. В 1634 году он был обвинен в ереси и посажен под домашний арест. В 1638 году Галилей полностью ослеп, страдал от бессонницы и болезненной грыжи. В 1642 году он умер. Стоит ли его в этом винить?

Надеюсь, мои дальнейшие размышления не повлекут за собой подобных последствий. Я не желаю оказаться запертым в собственном доме, слепым, страдающим от бессонницы, да еще и с грыжей, но иногда есть вещи, о которых говорить надо, пусть даже они вызывают у нас неприятие.

Видите ли, как психотерапевт я развивался в девяностые годы, во времена суровой политкорректности. В те годы мужчины были плохими, женщины – хорошими, и на этом строился весь анализ. Мужчины были насильниками и злодеями, а женщины – жертвами. Любые другие мнения означали ересь. Я бывал на многих конференциях, где мужчин увещевали «взять на себя ответственность за насилие» под бдительным оком женских сообществ, которые должны были следить, чтобы мы не ускользнули и не вступили в сговор со злобными представителями собственного пола, поскольку это заложено в самой нашей природе. Так говорили не только женщины – часто об этом говорили и мы. Все тогда посыпали голову пеплом.

Я рос, убежденный в том, что мы действительно очень плохие, а жестокость – чисто мужская проблема. Представьте мое изумление, когда позже я обнаружил, что это не так. Откуда мы это знаем? Помните наших старых друзей из Данидина, занимающихся междисциплинарным исследованием здоровья и развития в университете Отаго? Их исследование длится вот уже почти сорок лет, и все это время они наблюдают за одной и той же группой людей.

В 1997 году исследователи, обрабатывавшие полученную информацию, выпустили статью о гендерной разнице в насилии между партнерами. То, что они обнаружили, было близко к социальной ереси.

Уровни партнерского насилия мужчин и женщин

Источник: Magdol L etal. Гендерная разница в партнерском насилии среди 21-летних: заполнение пробела между клиническим и эпидемиологическим подходом (см. Приложение).

Поразительно, что политика «семейного насилия» каким-то странным образом игнорировала все случаи женского насилия. Его попросту обходили стороной, бормоча о том, что эти цифры только мешают разглядеть проблему, что подавляющий процент женского насилия совершается в целях самозащиты, а мужское насилие гораздо серьезнее, поскольку все больше женщин страдают от рук мужчин. Нам предлагали не волноваться по поводу женского насилия, поскольку оно несущественно. Если бы в девяностые годы я сказал, что мужское насилие «несущественно», меня бы повесили, пустили кровь и четвертовали. Они бы сказали, что я строю коварные замыслы и правда на их стороне.