Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево

В наше время не только продукты питания превратились в суррогаты — суррогаты чувств стали обыденными настолько, что вытеснили настоящие чувства. Суррогаты любви, суррогаты заботы, суррогаты сочувствия. Но если натуральные продукты человек может себе позволить, переплатив за «естественность», то натуральные чувства для многих жителей мегаполиса просто недоступны. Нет на них ни сил, ни времени у вымотанного, выжатого досуха современного горожанина. Потому и приходится довольствоваться суррогатами. И когда случается почти что чудо и рядом появляется человек, готовый проявить искреннее сочувствие, то просто грех не воспользоваться такой возможностью.

— Алика под домашним арестом, — поделилась Ирина. — К счастью, уже неофициально.

— Ничего себе! — вскинул брови собеседник. — А что случилось-то?

— Она чуть в тюрьму не загремела. — Ирина отвела взгляд. Ей было стыдно, как будто это она сама чуть не попала в тюрьму. — Подралась в ночном клубе….

И Ирина стала рассказывать о своем хождении по кругам ада. Началось оно с раздавшегося в ночи телефонного звонка и официально-строгого голоса в трубке: «Ваша дочь, Невельская Алика Артуровна, задержана по подозрению…» Затем продолжилось в отделении полиции, где Ирина увидела Алику в наручниках, с размазанной по лицу косметикой, сидящую в «обезьяннике» в компании каких-то бомжей и шумных, вульгарно одетых и размалеванных девиц. А потом были походы к следователю и визит к родителям пострадавшей, где Ирина, которой даже не предложили сесть, глядя в пол, пыталась откупиться от позора, попутно выслушивая всякие гадости про себя и дочь. Обыватель никогда не упустит возможности пнуть более известного и достойного человека — во все времена популяция мосек в разы превосходила количество слонов.

На судебное заседание репортеров, к счастью, не пустили, но вокруг здания суда они клубились целым роем, точно мухи в знойный летний день над кучкой свежего навоза. Ирине с дочкой еле удалось пробиться сквозь их толпу сначала в здание, а потом обратно к своей машине. На суде прокурор просил три года с отбыванием наказания в колонии, но Ирина не зря подняла на ноги всех знакомых, нашла хорошего адвоката и не поскупилась. В результате Алике дали два года условно.

— Я ведь и не замечала этого… Ну, того, какой она стала, — Ирина выпила коньяк, даже не почувствовав ни вкуса, ни опьянения. — Для меня она была всегда маленькой девочкой, которую я видела очень редко. Но что поделаешь… При нашей профессии нет никакой возможности совмещать семью и работу. Либо ты снимаешься, получаешь интересные роли и нормально зарабатываешь — либо перебиваешься с хлеба на воду и три раза в месяц играешь даму на балу во втором составе, но зато остаешься хорошей женой и матерью. Я выбрала карьеру. Наверное, меня можно за это осуждать… Но ведь актерская работа — это мое истинное призвание! Все, в том числе и вы, всегда говорили, что у меня настоящий талант! — произнеся это, Ирина разволновалась еще больше.

— Я и сейчас так считаю. — Борис Владимирович успокаивающим жестом положил тяжелую руку на ее ладонь.

— Я всегда старалась, чтобы Алика ни в чем не нуждалась, — продолжала Ирина уже тише. — У нее были прекрасные няни и гувернантки, она училась в лучших школах. Отдыхать ездила не реже трех раз в год. Если бы я себе такое могла позволить! Всякие шмотки, побрякушки, гаджеты — только скажи!..

— Ей сколько лет-то сейчас? — уточнил Чигринский.

— Девятнадцать весной исполнилось… — Ирина поморщилась, вспомнив еще кое-что неприятное. — После школы я ее в РАТИ поступила. Хлопот с этим был полон рот, честно вам скажу. Алика, к сожалению, не в меня оказалась и даже не в свекровь, а видимо, в отца — способности практически на нуле. Но чем-то же заниматься в жизни надо! Вот я и настояла на актерском… Тут я ей хоть помочь смогу.

— А сама она что хотела? — словно бы невзначай поинтересовался Борис Владимирович.

Ирина отмахнулась.

— Да ничего она не хотела! По фигу, куда поступать, лишь бы от нее отстали. Вот я и билась с ней, репетиторов наняла по мастерству, по всем предметам, заниматься заставляла… В общем, пропихнула в вуз с грехом пополам. И на радостях расслабилась, думала: все, дело сделано. А ее отчислили с первого же курса за неуспеваемость и профнепригодность. Конечно, мне надо было самой ее учебу контролировать… Но я ж не знала!..

— Да уж, вуз для абитуриента — это как замужество для девушки, — усмехнулся Чигринский, отставляя пустую чашку. — Кажется, что главное — сыграть свадьбу, а дальше уже все само собой пойдет. А на самом деле трудности в семейной жизни начинаются уже после ЗАГСа. Так и с учебой. Поступление — только начало пути… Неужто ты сама не помнишь, как училась?