Читаем Дочери войны полностью

– В смысле, растить его одной?

– Да.

– Не так уж и трудно. Пьера давно нет. Я привыкла.

– Как его грудь? Получше?

– Да. К лету всегда лучше… Гляди, а вот и он.

В комнату вбежал веснушчатый малыш с огромными карими глазами и вьющимися светлыми волосами. Увидев Элен, он обхватил ее ноги.

– Привет, моя курчавая головушка, – улыбнулась ребенку Элен и потрепала его по волосам. – Как поживает мой любимый мальчик?

Жан-Луи захихикал.

– Я сегодня непослушный, – сообщил он.

– Да неужели?

– Oui! Oui! Oui![18]

– Но ты никогда не бываешь непослушным. Твоя маман мне говорила.

Малыш подбежал к матери. Та подхватила его на руки и стала целовать.

Элен подошла к двери. Все знали, что Александр Лакруа, учитель Жана-Луи, был вишистским коллаборационистом, и потому осторожничали, чтобы не сказать лишнего в присутствии ребенка.

– Я пошла, – сказала Элен и наклонилась, чтобы поцеловать подругу в обе щеки. – Пациенты Уго меня заждались. Если у Сюзанны будут новости о нем, передай через Элизу.

Наступил вечер, а известий о судьбе Уго по-прежнему не было. Элен очень устала от вереницы любопытных пациентов. Всем им она говорила одно и то же: доктора вызвали по неотложному делу. Люди, конечно же, понимали, что это отговорка, но Элен не вступала в разговоры и всячески старалась скрывать свое беспокойство.

Когда она шла через площадь, направляясь домой, туда въехала немецкая штабная машина, одна из тех, что переделали на газогенераторное топливо. Двигались такие автомобили медленно. Поравнявшись с Элен, машина еще сбросила скорость. Элен затаила дыхание, ожидая, что ее сейчас остановят и потребуют предъявить аусвайс, продовольственную книжку и документ, подтверждающий ее арийское происхождение. Однако машина поехала мимо. Вдали раздался выстрел. Элен вновь охватила тревога. Она молила Бога, чтобы эта машина направлялась не к их дому.

Дома Элен прошла в прачечную, имевшую сводчатый потолок, подтащила к крану жестяную ванну и до половины заполнила холодной водой. Горячую воду Флоранс носила кувшинами из кухни.

– Пожалуйте мыться, – сказала Флоранс.

Она протянула сестре кусок мыла и бросила в воду сушеные лепестки роз. Нынешняя жизнь не баловала сестер удобствами, однако без Флоранс у них бы вообще ничего не было. Это она тайком держала кур и двух оставшихся коз, которых называла mes jolies peites chévres[19]. Невзирая на все ужасы, преподносимые жизнью, Флоранс не теряла оптимизма. Элен сознавала, что должна защитить младшую сестру.

– Не буду тебе мешать, – сказала Флоранс. – Полотенца на стуле. Я заходила к Томасу. Джек бóльшую часть дня спал. Я думала, он еще вчера покинул наш дом.

– Как парень?

– Уже не так дрожит.

– Надеюсь, вечером мы его спровадим.

– Каким образом?

– Пока не знаю. Джеку тоже пора с нами прощаться.

– Ладно, мойся и постарайся расслабиться. Если они пришли за Уго, это вовсе не значит, что они явятся и за тобой. Как-никак, они же не тронули Мари.

Элен согласилась с доводом сестры.

Прачечная служила в доме также и местом для мытья. Зимой там царил зверский холод, но к весне мытье становилось более приятной процедурой. К тому же здесь имелся водопроводный кран и большая керамическая раковина. Туалетов у них было два: один выносной, второй в доме, куда можно было попасть прямо из прачечной. Дом требовал модернизации, но с началом войны не стало ни денег на ремонт, ни желания им заниматься.

Элен уселась в ванну, продолжая думать. Уго был не единственной их проблемой. Может ли она расслабиться, когда в доме по-прежнему находятся немецкий дезертир и английский разведчик? Оставалось надеяться, что к утру оба уберутся. Если к тому времени не поступит вестей об Уго, тогда, быть может, Элиза попытает счастья в шато. Здание тщательно охранялось. Подобраться туда будет нелегко, но сестра знала, как пройти по сотне гектаров пахотной земли, пастбищ и лугов, а затем еще по четыремстам гектарам, занятым грецким орехом, каштанами и тополями. Оттуда она попадет на малозаметную тропку, пролегавшую вблизи шато.

Дверь прачечной осторожно приоткрылась. Элен повернула голову, рассчитывая увидеть Флоранс. Однако на пороге стоял Джек и смущенно моргал, глядя на нее. Зачем вообще он спустился? Элен сползла поглубже в ванну, чтобы вода покрыла грудь, но он уже и так все видел. Джек поднял руки в знак извинения и отвернул голову в сторону.

– Простите великодушно, – пробормотал он и быстро закрыл дверь, однако Элен почувствовала: между ними что-то произошло.

У нее густо покраснели щеки. Под водой она потрогала грудь. Соски отвердели и торчали, между ног защипало. Не дав себе впасть в замешательство, она быстро вылезла из ванны, схватила полотенце и принялась торопливо вытираться. Мысли путались. В те мгновения, когда Джек на нее смотрел, ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы ее потрогали.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дочери войны

Дочери войны
Дочери войны

Франция, 1944 год. В старом каменном коттедже на окраине красивой деревни в Дордони три сестры мечтают об окончании войны. Элен, старшая, работает медсестрой в деревенской больнице и делает все возможное, чтобы сохранить их маленькую семью в безопасности. Элиза, мятежница, держит кафе, которое служит «почтовым ящиком» для местных партизан, а младшая Флоранс, фантазерка, присматривает за домом, готовит и работает в саду. Однажды ночью Флоранс обнаруживает в сарае молодого немца-дезертира, и сестры решают его спрятать. В ту же ночь деревенский доктор обращается к ним с просьбой дать пристанище англичанину, заброшенному сюда для руководства партизанской борьбой. И сестры оказываются в самой гуще событий. Они должны сделать выбор, который резко изменит их жизнь. А тут еще начинают всплывать семейные тайны, способные разрушить все, что им дорого… «Дочери войны» – это первая часть трилогии о жизни трех сестер в истерзанной войной Франции. Впервые на русском!

Дайна Джеффрис

Проза о войне

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне