Дочери Рима

Холодный воздух огласили звуки музыки, и гости пришли в волнение. Свадебная процессия, флейтисты, рабы, разбрасывающие цветы. Гордый дед Лоллии, родившийся в рабстве, а теперь один из богатейших людей Рима, в праздничном венке, надетом на парик. На руках у него улыбающаяся кудрявая девочка, похожая на куклу, — Флавия, дочь Лоллии от первого брака. Корнелия, царственная как настоящая императрица, за руку подвела невесту к жениху… сама невеста в длинном белом одеянии, Корнелия Терция, всем известная под именем Лоллия. Не самая красивая из четырех Корнелий, отметила про себя Марцелла, однако у Лоллии был нежный подбородок, сочные, как будто припухшие губы и веселые подведенные тушью глаза. Масса вьющихся локонов, как и положено, разделенные на пробор наконечником гладиаторского копья, дабы даровать новобрачным счастье в семейной жизни, в этом месяце были выкрашены в рыжий цвет и не уступали по яркости огненно-красному покрывалу невесты. Проходя мимо Марцеллы, Лоллия заговорщически подмигнула ей подкрашенным глазом, и Марцелла с трудом удержалась от смеха.

Корнелия вложила руку Лоллии в руку сенатора Флакка Виния и, отойдя в сторону, заняла место среди гостей.

— Только не говори мне, — шепнула Марцелла, — что ты произнесла перед Лоллией нравоучительную речь о том, что та наденет красную фату девушкой, а снимет ее женщиной.

— Почему ты так говоришь? — прошептала в ответ Корнелия, когда жрец нараспев начал восхвалять благочестие брака.

— То же самое ты говорила и на моей свадьбе. Знаешь, тебе неплохо бы заготовить какую-нибудь новую речь.

— Ведь я же сопровождаю невесту. И мой долг подготовить ее к тому, что ее ждет.

— Ей девятнадцать, и это уже третье ее замужество. Поверь мне, она прекрасно знает, что ждет ее в браке.

— Тсс! Тише!

— Quando tu Gaius, ego Gaia. Если ты Гай, то я Гайя. — Лоллия соединила руки с сенатором, и они, повторяя слова ритуальной клятвы, приблизились к алтарю.

— Во время моего собственного бракосочетания я так переволновалась, что заикалась, когда приносила клятву супружеской верности, — прошептала Корнелия, и Марцелла уловила в ее голосе счастливые нотки.

— А я на своей свадьбе надеялась, что проснусь и пойму, что это был всего лишь сон.

Сидя на позолоченных стульях, Лоллия и сенатор Виний разделили кусок свадебного пирога. Рубины Лоллии пламенели огнем — браслеты на обоих запястьях, броши на плечах, длинные до плеч серьги и ожерелье на шее.

— Лоллия, всякий раз, когда выходит замуж, получает от деда такие дорогие подарки, — задумчиво произнесла Марцелла. — Мне же отец прислал лишь поздравительное письмо. Да и то пришло из Галлии с четырехмесячным опозданием. И еще он не запомнил, за кого я вышла замуж.

— Наш отец — великий человек.

— Он даже не в состоянии отличить нас друг от друга! Он не озаботился тем, чтобы дать нам приличное приданое и за пять лет ни разу не оставил свои бесценные легионы, чтобы приехать домой и проведать нас…

— Великим людям нужно заниматься великими делами, а не беспокоиться домашними заботами, — фыркнула Корнелия, и Марцелла слегка поникла. Когда император Нерон приказал Гнею Корбулону покончить жизнь самоубийством, ее сестра оплакала отца по всем правилам. А вот Марцелла не видела никакого смысла в показном горе. В конце концов она едва знала своего отца: когда была ребенком, он был слишком занят — колесил по всей Галлии, одерживая одну победу задругой. Подозреваю, что победы отца вызвали у Нерона зависть. Из чего следует, что слишком частые успехи вредят здоровью того, кто их достигает. Неплохо сказано. Если эту мысль облечь в более четкую форму, получится неплохой афоризм на тему человеческого честолюбия. Кстати, им можно будет завершить ее труд о жизни и правления императора Нерона…

Жрец принес в жертву белого быка, и сенатор Виний принял довольный вид. Марцелла, поморщившись, стряхнула с подола голубого платья капли бычьей крови. В следующий момент за ее спиной раздался знакомый беззаботный голос.

— Я не опоздала?

— Опоздала, — ответили Марцелла и Корнелия в один голос. Диана опоздала как всегда. Бык уже испустил дух на алтаре, Лоллия извелась, стоя на одном месте, забеспокоилась, однако жрец возился с окровавленным ножом, благословляя жертву, дарованную богине брака, так что Диана незамеченной проскользнула в храм и встала позади сестер.