Доченька

Мари никогда не ревновала Пьера, и только теперь она поняла, что это такое. Узнав о связи мужа с Леони, она дала волю ярости, она презирала обоих, но эта реакция была продиктована ее принципами. А еще она испытала укол зависти. Теперь же, представляя Адриана рядом с прекрасной незнакомкой, она ощутила боль, породить которую могла только ревность.

— Господи, как я хочу снова увидеть его! — воскликнула Мари.

Кто-то кашлянул у нее за спиной.

— Мадам, вам помочь?

Это был местный кюре, на Мари он смотрел с удивлением.

— Простите, святой отец! Должно быть, я говорила вслух, простите!

— Вы не здешняя, верно? Я вас не знаю.

Мари поднялась с колен.

— Вы правы. Однажды я уже была в Наве, и этот резной запрестольный образ показался мне удивительно красивым, я долго им любовалась. Моя бабушка, Аделаида Кюзенак, тоже восхищалась этим шедевром.

— Аделаида Кюзенак? Это имя мне знакомо…

— Она родилась в Коррезе. А я детские годы провела в приюте городка Обазин, теперь я служу там учительницей!

Кюре широко улыбнулся:

— Мое дорогое дитя! Какой прекрасный пример вы всем подаете! Обазинские монахини не покладая рук заботятся о своих подопечных, наставляют их на путь истинный… Я очень рад нашему знакомству, мадам, или, быть может, мадемуазель?

— Мадам! Я вдова, святой отец, и у меня трое детей.

Минут десять они негромко беседовали. Мари вышла из церкви, воодушевленная словами священника. В его голубых глазах было столько доброты и понимания, когда он сказал:

— Идите с миром, дорогое дитя! И помните: счастье на земле — тоже одно из желаний нашего Владыки Небесного…

* * *

Воодушевленная Мари вышла на залитую солнечным светом улицу. Городок казался необитаемым, если не считать бегущей вдоль улицы собаки. Было тепло, но не жарко, легкий ветерок шевелил листву на деревьях. Мари направилась к кафе, где не так давно пообедала.

«Этот добрый священник сказал, что я обязательно должна быть счастливой, счастливой, да и епископ в Тюле в марте этого года призывал население города „плодиться и размножаться“, потому что в стране рождается мало детей. Католическая церковь определенно не одобряет безбрачие…»

Последнее умозаключение заставило Мари улыбнуться. Она пошла быстрее, ощущая себя полной жизненных сил, с уверенностью глядя в будущее. Сегодня она первый раз за долгое время вырвалась из рутины своих обязанностей матери и преподавательницы. Вчера, когда Мари уезжала, на сердце у нее было тяжело, потому что она оставила дома плачущую Матильду. Естественно, всю дорогу она укоряла себя за то, что все-таки отправилась в эту поездку. Лизон и Поль с удивлением смотрели на мать в новом платье и с распущенными волосами, но пообещали вести себя хорошо.

Ночь молодая женщина провела в отеле, где они с отцом ужинали в 1912 году, во время ее первой поездки в Тюль. Стоило Мари устроиться за ярко освещенным столиком в ресторане, как на нее нахлынули воспоминания, перебирая которые она вспомнила и свои девичьи мечты. Когда же мысли ее вернулись к светловолосому юноше, который не сводил с нее глаз в тот вечер, по телу Мари пробежала дрожь нетерпения. Уже тогда Адриан…

Пожилая дама вышла из дома, чтобы полить растущие в ящике герани. Мари поздоровалась:

— Добрый день, мадам!

— Здравствуйте, мадемуазель! К нам в Нав нечасто приезжают гости. Как вам мои цветы? Я хорошо за ними ухаживаю, правда? Цветы — они, как солнышко, согревают сердце…

Мари согласно кивнула. Когда она вошла в кафе, ее внезапно поразила мысль, что ее присутствие в Наве неуместно. Что она здесь делает? Просто бродит по улицам, вызывая любопытство горожан? Ей показалось невозможным, что Адриан мог вдруг выйти ей навстречу из какого-то переулка… Это спонтанно назначенное рандеву изначально было обречено на неудачу.

«Будет лучше, если я вернусь в Тюль! Не буду же я ждать его в Наве весь день!»

В это мгновение входная дверь открылась, в кафе вошел мужчина и помахал ей рукой. Мари застыла. Потом у нее задрожали ноги. Это был Адриан. Он какое-то время молча стоял и смотрел на нее, на губах его робко расцветала улыбка.

Наконец он решился и присел за ее столик. Он несколько изменился внешне — был по-прежнему элегантно одет, но стал еще худее. Внезапно она вскочила, намереваясь спасаться бегством. Адриан предугадал ее порыв:

— Мари! Я ведь только что приехал!

Он протянул ей руку. Она пожала ее, хотя, на ее взгляд, это приветствие было слишком сухим и официальным. И тут Адриан сжал ее тонкие пальцы и поцеловал их.

— Я так рад тебя видеть, Мари! — проговорил он тихо.

Она с трудом пробормотала в ответ:

— Ты все-таки здесь! О, прости меня за то, что я заставила тебя приехать! Я до сих пор сержусь на себя за это, но я так по тебе соскучилась!

Эти слова, имевшие цену признания, так взволновали Адриана, что по его телу пробежала дрожь, хотя на дворе стоял теплый августовский день. Мари спросила с беспокойством:

— Ты болен? Адриан, не молчи! Я сутра упрекаю себя за безрассудство! Да что там с утра… Я уже давно…

— Мари! Мари! Тише! Идем со мной!

Он увлек ее на террасу кафе.

— Я закажу лимонад, согласна?

— Да, мне очень хочется пить!