Не отрывая взгляда от посетительницы, Уэйн Кнутсен, эсквайр, подошел к столу, наклонился над сверкающей поверхностью и протянул мясистую руку. Лицо у него было розовым, а тело напоминало кое-как скрепленные воздушные шары, подскакивающие при каждом движении. Однако крошечная борода была аккуратно подстрижена, а щеки безупречно выбриты. Санта-Клаус после посещения дорогого парикмахерского салона.
Если б он улыбался, Грейс ожидала бы удивленного восклицания.
Но Кнутсен был абсолютно серьезен и даже немного встревожен.
Пожимая ему руку, доктор заметила широкое платиновое кольцо на безымянном пальце левой руки. Рука была теплой и сухой.
Дела, которыми занимался бывший соцработник, не требовали формальностей: на нем была ярко-желтая рубашка поло и брюки из легкой ткани в полоску, причем и то и другое подчеркивало его полноту. Узкие штанины едва доставали до мягких замшевых туфель синего цвета, а носки отсутствовали. На загорелом лысом черепе виднелись коричневые пятна. А на абажуре лампы висела бейсболка, та же самая, что и на фотографии.
– Я как будто перенесся в прошлое, – сказал Уэйн. –
– Я тоже не удивлена.
Адвокат моргнул, а потом опустил свое массивное тело в похожее на трон кресло и жестом предложил гостье выбрать один из трех стульев напротив.
– Грейс Блейдс… Это
– Клиническая психология.
– Ага. – Юрист кивнул, словно это был единственный логичный выбор.
– Когда ты защитилась? – продолжил расспросы Кнутсен.
– Восемь лет назад.
– Тебе было… – Мужчина сделал паузу, мысленно подсчитывая.
– Двадцать пять, почти двадцать шесть.
– Молодая. – Мягкая улыбка. – И по-прежнему молодая. Поздравляю. Это большое достижение. Что привело тебя сюда?
– Я хочу вас нанять.
– Для…
Грейс открыла сумочку и достала кошелек.
– Какой у вас предварительный гонорар?
– Ого! – выдохнул Уэйн Кнутсен. – Не могу точно сказать, пока ты не сообщила, что тебе нужно.
– Для начала – конфиденциальность.
– Ну… за это не нужно платить, доктор… Можно я буду называть тебя Грейс?
– Конечно, – улыбнулась женщина. – Я хочу вам заплатить.
– Но в этом нет необходимости. Даже намерение нанять адвоката требует конфиденциальности.
– Я знаю.
Мягкий живот Кнутсена приподнялся.
– Ладно, тогда давай… десять долларов.
– Я серьезно.
– И я серьезен, Грейс. Мне до сих пор трудно поверить, что ты сидишь здесь. Должен признаться, что когда я услышал твое имя, то немного… испугался.
– Простите, что свалилась как снег на голову; но что вас испугало?
Юрист клацнул зубами и посмотрел на потолок, а потом снова на Блейдс.
– Мне показалось, что ты могла затаить какую-то обиду. За то, что я мог сделать много лет назад. Хотя, черт возьми, не представлял, что бы это могло быть.
Тем не менее Уэйн пригласил ее войти. Любопытство пересилило тревогу. Грейс почувствовала, что в ней пробуждается надежда.
– Наоборот, – сказала она. – Вы были единственным, кто чего-то стоил. Вот почему я здесь. – Она вытащила из кошелька пять двадцаток и положила их на стол.
– Интересная версия десяти долларов, – заметил Кнутсен. – Забавно, а я помню, что тебе хорошо давалась математика… Впрочем, все остальное тоже. Ты была самым умным ребенком из всех, с кем сводила меня работа.
– Тогда будем называть это вычислениями высшего порядка.
Бывший социальный работник вздохнул.
– Ладно, остальное я отдам на благотворительность. Есть идеи?
– Выбор за вами.
– Мы держим лхасских апсо… С партнером… То есть с мужем, никак к этому не привыкну. Может, приют для лхасских апсо?
– Звучит неплохо, – одобрила Блейдс.
– Отлично, доктор Грейс, ты меня наняла, и твои секреты будут строго охраняться. Теперь расскажи, в чем они состоят.
– Мне бы хотелось начать с благодарности. За то, что позаботились обо мне и привезли на ранчо «Дилижанс».
Уэйн Кнутсен протестующе взмахнул рукой, и лицо его из розового стало малиновым.
– Я просто делал свою работу.
– Не просто. И это все изменило. Мне следовало поблагодарить вас еще много лет назад.
Губы мужчины дернулись.
– Рад слышать, что все сложилось удачно. Да, она была потрясающей женщиной… Сколько ты пробыла на ранчо?
– До одиннадцати лет. Пока не умерла Рамона.
– О… Очень жаль… Она болела?
– Сердце, – сказала Грейс. – Она ничего не говорила детям, но выглядела усталой, принимала таблетки, а однажды потеряла сознание и упала в бассейн.
– Господи, какой ужас! – Уэйн Кнутсен покачал головой. – И для тебя, и для нее. Печально. Она была исключительным человеком.
– Да.
– Бедная Рамона… Если б я остался в социальной службе, то знал бы. Но в конечном итоге я уволился.
– Юридическая школа, очная.